313 
На следующий день его пригласили к градоначальнику и потребовали объяснений. Дело приняло серьезный оборот, доложили царю. Государь распорядился сделать философу внушение и велел ему некоторое время воздержаться от публичных выступлений. Из университета его не гнали. По-видимому, его уход был связан с нежеланием продолжать педагогическую деятельность, которую он весьма не любил из-за низкого уровня преподавания философии, обязательного расписания лекций… Он переезжает в Москву.
В Петербурге жил в гостинице, в Москве — у матери (отец умер в 1879 году). После возвращения из Египта Вл. Соловьев познакомился с С. А. Толстой и ее племянницей Софьей Петровной Хитрово. К замужней Хитрово Соловьев питал серьезные чувства и готов был на ней жениться. Но она, весьма ласково относившаяся к Соловьеву, тем не менее отказывала ему во взаимности, не желая разводиться со своим мужем. Любовь эта продолжалась более десяти лет, но так и не дошла до бракосочетания, хотя Соловьев был постоянным гостем Толстой и Хитрово в их имении Пустынька под Петербургом и в имении Красный Рог под Брянском.
Кажется, надежды на брак с нею Соловьев переживал больше всего весной 1883 года. Когда Вл. Соловьев получал письмо от Софьи Петровны, он читал его с паузами, по нескольку слов. «Чего ж тут непонятного! — говорил он — Если б я прочел все сразу, впереди не было бы никакого утешения, а так я длю блаженство. Ну а с другой стороны, это учит и самообладанию».
В 1887 году роман, по-видимому, пришел к печальному концу, насколько можно судить по трем стихотворениям этого года «Безрадостной любви развязка роковая!..» (1 января), «Друг мой! прежде, как и ныне «(3 апреля) и «Бедный друг, истомил тебя путь..» (18 сентября). Соловьев в это время уже начинал заболевать, страдал хронической бессонницей, от которой он не мог найти никаких средств, и по ночам в уме своем мучительно расставался с образом любимой женщины.
Но вернемся в год 1883-й, когда Соловьев публикует небольшую, но крайне важную для понимания концепции всеединства статью «На пути к истинной философии». Анализируя взгляды одного из учеников Шопенгауэра, он формулирует свою основную идею: «Ни чистого вещества, состоящего в одном протяжении, ни чистого духа, состоящего в одном мышлении, на самом деле не существует… Вся наша действительность, мы сами и тот мир, в котором мы живем, одинаково далеки и от чистой мысли и от чистого механизма.
Весь действительный мир состоит в постоянном взаимоотношении и непрерывном внутреннем взаимодействии идеальной и материальной природы». Начинается новый этап в творчестве Соловьева, когда он обращается целиком к проблемам религии. Объединение церквей — православной и католической — такова, по его мнению, насущная задача. В славянофильской газете «Русь», издававшейся Иваном Аксаковым, Соловьев публикует работу «Великий спор и христианская политика», где ставит вопрос о восстановлении церковного единства. Соловьев пишет. «В день падения Константинополя в виду наступающих турецких войск последним свободным заявлением греков был клич: «Лучше рабство мусульманам, чем соглашение с латинянами». Приводим это не для укора несчастным грекам». «Русь» печатает возмущенные письма читателей Соловьева обвиняют в антипатриотизме, в забвении русских интересов, кто-то пустил слух, что он принял католичество.
Соловьев задумывает трехтомный труд о защите католицизма, но по разным причинам вышли только труды «История и будущность теократии» (1885–1887) и «Россия и вселенская церковь», написанная и изданная в Париже на французском языке в 1888 году. Двумя годами раньше Соловьев совершил поездку в Хорватию. Тамошний католический епископ Штроссмайер, узнав об идеях Соловьева, пригласил его в Зафеб (в этом городе и ныне в память о визите русского философа есть улица Соловьева). Здесь Соловьев в виде письма к Штроссмайеру создает своего рода меморандум об объединении церквей. Он попал в руки папы Льва XIII и заслужил его одобрение. Но дальше этого дело не пошло.
Русское духовенство и славянофилы возмущены Соловьевым. Его произведения на религиозные темы запрещены в России. Но и за границей он не получает поддержки. Иные католики видят в нем еретика, ему приходится защищать от их нападок православную церковь.
Разочарованный, одинокий возвращается Соловьев из Франции на родину. Включившись в дискуссию о судьбах русского народа, Соловьев выступает против двух крайних позиций — «крепостников» и «народопоклонников». Соловьеву пришлось полемизировать с новым поколением славянофилов — Данилевским и Страховым. «Россия и Европа» первого и «Борьба с Западом в нашей литературе» второго были неприемлемы для Соловьева, так как противоречили его идее синтеза культур. Но несправедливо было бы упрекать философа в отречении от родины и измене ей. Не случайно свою мысль о единении христианских народов он изложил в брошюре, названной «Русская идея»(1888).
313 
