очень нудно 
124 
Альдо расхохотался, хотя ему было совсем не смешно, а потом, откинувшись головой на спинку, обитую «чертовой кожей», закрыл глаза.
– Вы бесподобный человек, Адаль! У вас все продумано и рассчитано. Что до меня, то Анелька убеждена, будто я обманул ее: она была свидетельницей того, как меня поцеловала госпожа Кледерман, а уж потом Сигизмунд позаботился, чтобы она увидела, как я валяюсь без чувств на постели Дианоры. И теперь она не желает ничего слушать!
– Вот теперь я собрал воедино все части головоломки, – с удовлетворением произнес Адальбер. – Мне не хватало только этой детали. Я же говорил вам: девушки – существа непредсказуемые, а уж если они славянского происхождения, то без поэтических сборников дело не обошлось. Когда они ревнуют, это подлинные чудовища. Наша юная особа заслуживает некоторого снисхождения: чтобы превратиться в столь импульсивное существо, ей пришлось пережить множество самых противоречивых чувств.
Князь ничего не ответил. Пока Адаль пытался как-то оправдать Анельку, он внезапно вспомнил, что не задал ей ни единого вопроса о Ромуальде – ему это даже в голову не пришло. Между тем, только троим – Анельке, Видаль-Пеликорну и ему самому – было известно, где должна состояться встреча. И если бедняга не попался по собственной оплошности, значит, в его исчезновении отчасти виновата она. А он, Морозини, повел себя в этой ситуации как законченный эгоист.
– Вы только что сказали, что собрали головоломку. А мне вот кажется, что не хватает еще одного важного элемента: мы по-прежнему не знаем, что случилось с братом Теобальда...
Адальбер хлопнул себя по лбу.
– Клянусь всеми древнеегипетскими богами, какой же я осел! Правда, после бурных событий этой ночи у меня есть право сослаться на смягчающие обстоятельства. Ромуальд вернулся! Сегодня вечером, около десяти. Измученный, голодный, вымокший до нитки... ведь ему пришлось ехать на мотоцикле под проливным дождем... но живой и невредимый! Мы оба рыдали от радости, а сейчас славный малый уже, должно быть, спит в гостевой комнате после сытного ужина, приготовленного братом.
– Что же с ним случилось?
– На него набросились какие-то люди в масках, связали, выволокли из лодки и отнесли в другую, которая была спрятана в камышах чуть выше по течению. На середине реки его попросту выкинули в воду. Он уже прощался с жизнью, но, к счастью, течение вынесло его на песчаную косу, и он сумел уцепиться за траву. Там он провалялся до зари, пока на него не наткнулась женщина из местных, которая пришла снимать сети. Она отвела его к себе, и тут волшебная сказка превратилась в водевиль – Ромуальд едва ноги унес от своей спасительницы. Нет, она существо вовсе не злобное... просто воспылала к нему непонятной страстью: называла его своим Моисеем и ни за что на свете не желала с ним расставаться.
– Не может быть!
– Еще как может! Когда злая фея отлучалась за покупками, она запирала нашего Ромуальда на ключ! В первый день он не обратил на это внимания, потому что в самом деле нуждался в отдыхе, зато потом догадался, что угодил из одной западни в другую: в страхе, что он убежит, она запирала ставни на засов, а спала под дверью на матрасе. Представляете состояние бедного малого? Тем более что из-за нас он места себе не находил. Тогда он притворился, будто совсем ослаб, и она утратила бдительность: он подстерег ее в тот момент, когда она возвращалась с рынка, прыгнул сзади, а потом связал... не слишком крепко, чтобы она смогла впоследствии сама освободиться. Запер дверь снаружи и во весь дух помчался обратно к реке. К счастью, он был на правом берегу, совсем недалеко от своего домика и от своего мотоцикла. Быстренько собрал вещички, вскочил в седло и рванул в Париж, невзирая на страшнейшую грозу. Не стану скрывать, я чувствую себя гораздо лучше с тех пор, как вновь увидел его славную физиономию.
– Меня это тоже радует. Было бы слишком несправедливо, если бы он оказался единственной жертвой в этой глупейшей истории! Думаю, и я скоро почувствую себя лучше...
– Что вы намерены делать?
–Вернуться домой, конечно!
Машина, в которой неприятно пахло сыростью и застарелым табаком, миновала ворота Майо. Знаменитые аттракционы Луна-парка, столь любимого парижанами, еще светились яркими огнями, которые отражались на мокром асфальте, словно в воде венецианского канала.
– Признаюсь вам, друг мой, – продолжал Морозини, – мне не терпится увидеть мою Лагуну! Это, конечно, не означает, что я собираюсь сидеть там безвылазно. Я буду ждать новостей от Симона Аронова, чтобы отправиться в Лондон и присутствовать при продаже алмаза. Вы обязательно должны приехать ко мне, Адаль! Вам понравятся мой дом и стряпня моей старушки Чечины.
124 
