Последние отзывы

  45  

– Вы абсолютно уверены, что показываете мне не Париж? Речь все время идет о Франции или любви французов...

– Но это потому, что с Францией нас связывает долгая история любви. Только не говорите мне, что итальянцам не дорога любовь. Иначе мир перевернется с ног на голову…

– Мир останется там, где он есть: я так же неравнодушен к любви, как мои соотечественники, но в данный момент хотел бы осмотреть замок.

– До завтрака у вас еще есть время. И вы еще успеете побывать в доме Шопена и в особняке княгини Любомирской, очаровательной женщины, которая ради любви отправилась во Францию во время революции, за что поплатилась головой.

– Опять любовь?

– От этого вам не уйти. Во второй половине дня, если вы опять доверитесь мне, я повезу вас осматривать ее дом – замок Виланув, построенный нашим королем Собеским для своей супруги... француженки.

– Почему бы и нет?

В полдень путешественник предпочел позавтракать в «кукарне», расположенной на площади у замка, – терраса этой кондитерской нависала над улицей. Девушки, одетые как медсестры, подали ему набор вкуснейших вещей, которые он запивал чаем. Морозини всегда обожал пирожные и иногда даже доставлял себе удовольствие, заменяя ими обычную еду, но Болеслав ответил отказом на его приглашение разделить с ним трапезу: он предпочитал блюда посущественнее и пообещал заехать за своим клиентом через два часа.

Альдо даже порадовался, что кучер отверг его предложение: поляк болтлив, и уединение, которым наслаждался Морозини в этой получайной, полукофейной, показалось ему очень приятным. Ему чрезвычайно понравились напоминающие венские пироги «мазурки» с бесконечным разнообразием начинок и «налепсники» – горячие блины с вареньем. Альдо поглощал их, любуясь очаровательными личиками официанток. Как же приятно было ни о чем не думать и чувствовать себя туристом на отдыхе!

Он продлил удовольствие, закурив ароматную сигару в тот момент, когда лошадка бодрой рысью понесла его на юг столицы. Ее автомедонт^[16], умолкнувший на какое-то время, дремал, переваривая пищу, а его упряжка ехала почти самостоятельно по привычной дороге. Великолепная утренняя погода начинала портиться. Поднялся небольшой ветер, который гнал на восток хмурые тучи, время от времени скрывающие солнце, но прогулка все же была приятной.

Замок понравился Морозини. Террасы, стойки перил и две забавные квадратные башенки, крыши которых были расположены на разных уровнях, придавали этому строению в стиле барокко, окруженному садами, сходство с пагодой, что было не лишено очарования. В нем было все необходимое для того, чтобы привлечь красивую кокетливую женщину, каковой, вне всякого сомнения, была та самая Мария-Казимира де ла Гранж д'Аркьен, представительница достойного рода нивернезских дворян, чья любовь, говоря словами Болеслава, сделала ее королевой Польши, хотя изначально это не было предназначено ей судьбой.

Эта история была известна Альдо от матери, предки которой были в двоюродном родстве с герцогами Гонзагами: Луиза-Мария, один из самых красивых цветков в семье, по приказу Людовика ХIII должна была выйти замуж за Ладислава IV, хотя была безумно влюблена в кpacaвца Сен-Мара. Она взяла с собой любимую фрейлину Марию-Казимиру. Приехав в Польшу, фрейлина вышла сначала замуж за старого, но богатого князя Замойского, затем овдовела, но очень скоро стала женой прославленного маршала Польши Яна Собеского, которому внушила пламенную страсть. Когда же он стал королем Яном III, он возвел на трон женщину, которую любил, и построил для нее этот летний дворец, а сам отправился стяжать если не мировую, то по крайней мере европейскую славу, закрыв туркам у Вены дорогу на Запад и отбросив завоевателей назад на их собственные земли.

Гид освежил память посетителя, и Морозини, слушая его, все меньше и меньше понимал лирические восторги возницы по поводу этой «легендарной любви». Собеский, безусловно, был легендарен, чего нельзя сказать о Марии-Казимире, честолюбивой интриганке, которая катастрофическим образом влияла на политику мужа, поссорила его с Людовиком XIV, а после смерти Яна III повела себя так вызывающе, что польский Сейм отослал ее восвояси^[17].

Внутреннее убранство замка несколько разочаровало Морозини. Русские увезли многое из того, что в нем находилось изначально. Лишь кое-какая мебель и множество портретов хранили память о великом короле. Тем не менее антиквар с безусловным восхищением осматривал кабинетную мебель флорентийского стиля, подаренную папой Иннокентием IX, зеркало великолепной работы, отражавшее когда-то чрезвычайно милое личико королевы, и панно Ван Идена, украшавшее ее клавесин, дар императрицы Элеоноры Австрийской…

  45