Единственное, что раздражало- это, наверное, самый безграмотный текст из всех, мною... 
69 
Я выглянула на свет божий и столкнулась нос к носу с Игорьком. Мордочка у ребенка была несчастная.
— Кто-кто?
— Ну, то есть Марина Остаповна. Мы зовем ее Гестаповной, потому что она злая.
— Это по какому же предмету?
— Это не по предмету, она психолог. У нас было тестирование, и вот…
Он протянул мне свой дневник. Красной ручкой в нем было написано: «Явиться родителям в школу к психологу! Срочно!» Последнее слово было дважды подчеркнуто.
Нет, в этом доме мне определенно не дадут провести остаток жизни под одеялом.
— Признавайся, что ты натворил?
— Честное слово, ничего! Я просто рисовал, как мне сказали. А потом Марина Гестаповна стала кричать, что я выродок…
Глаза у Игорька были честные-пречестные.
Я стала листать его дневник и наткнулась на другие автографы учителей:
«Пел на уроке пения!»
«Не умеет сидеть».
«Смеялся без причины 20 минут!»
«Свистел Петуховой в ухо!»
«Бегал за Петуховой и, взяв палку для открывания фрамуги, крючком развязывал бант на ее голове».
— Эта Петухова, наверное, красивая девочка? — поинтересовалась я.
— А, ничего особенного, — махнул рукой мальчишка, — задавака.
Я решила, что сейчас самое время провести воспитательный момент, и сурово нахмурила брови:
— Слушай, Игорек, прошло лишь полмесяца учебы, а у тебя уже столько замечаний. Я думала, что ты хороший мальчик, а ты, оказывается, первый проказник в классе.
— Нет, я не первый, — грустно вздохнул Игорь, — я только второй. Вот у нас есть Илюшка Бурлаченко, так он — первый. Мне с ним никогда не сравняться.
— Ой, не зарекайся, — рассмеялась я. От моей показной суровости не осталось и следа. — Ну, беги на занятия. Я зайду сегодня в школу.
Ребенок умчался, а я пошла в ванную умываться. Ладно, буду решать проблемы по мере их поступления. Сначала поговорю с Ниной Платоновной.
На кухне я съела два сырника и лишь потом собралась с духом для нелегкого объяснения.
— Теть Нин, тут такое дело… — начала я, — сегодня утром звонила Женя, мать детишек…
— Да, я слышала.
— Так вот, они с мужем заболели холерой, и им придется задержаться в Аргентине еще на месяц. Минимум.
Украинка всплеснула руками:
— Господи, да как же их угораздило?
— Понятия не имею. Женя сказала, общались с местным населением. Я теперь думаю: кто присмотрит за детьми, пока они не вернутся? Я не могу, вы сами видите, какая из меня хозяйка, у меня же никакого опыта. А дети маленькие, они в этом возрасте постоянно болеют. Нам еще повезло, что эту неделю обошлось без болячек…
Нина Платоновна ласково взяла меня за руку:
— Люсенька, да я готова за ними присмотреть. Разве же я вас брошу?
Я отвела глаза.
— Понимаете, теть Нин, я вам пока не смогу заплатить. У меня следующая зарплата только в конце месяца. А вы ведь в Москву приехали на заработки…
— Ничего, всех денег не заработаешь, — просто ответила няня.
Я едва не расплакалась.
— Спасибо вам большое! Я, честное слово, не забуду вашу доброту.
— Да будет тебе! — отмахнулась Нина Платоновна, собирая посуду со стола.
Тут я вспомнила про Алексея Невского и его предложение.
— Знаете, теть Нин, мне один знакомый предложил подработать…
Я пересказала ей, в чем заключается операция «Многодетный папаша».
— Я чего опасаюсь: не извращенец ли этот холостяк? С чего это вдруг выкидывать на ветер такие деньжищи? Вдруг он маньяк? Изнасилует нас всех, а потом убьет, а?
Нина Платоновна покачала головой:
— Не думаю. За такие деньги человек может совершенно открыто изнасиловать и убить десяток человек. По крайней мере у нас на Украине. Зачем ему эти сложности — ютиться в тесноте, выносить детские горшки? Нет, скорее всего у него действительно серьезная психологическая проблема.
— Так вы что советуете — соглашаться или нет?
— Это только тебе решать, — ответила няня. — Но на мою помощь можешь рассчитывать в любом случае.
Следующие полчаса я так и эдак прикидывала, взвешивала разные варианты. Выходило, что это единственная возможность заработать нам всем на жизнь. Покорившись судьбе, я набрала телефон Невского.
— Я согласна.
Алексей принялся что-то возбужденно тараторить, но я его прервала:
— Подожди радоваться, у меня есть два условия.
— Какие еще условия? — оторопел бывший журналист.
69 
