Последние отзывы

  124  

Забавно. Парень не казался мне излишне чувствительным и боящимся запачкать руки, а на деле вышло иначе: был готов служить некроманту, но восстаёт против убийств. Может быть, виной всему его происхождение? Потомственный лекарь как-никак. Но тогда «милорд» крупно просчитался, обманутый лёгкостью обращения Марека с уже мёртвыми телами. В самом деле, если человек не падает в обморок от вида крови или разложившейся плоти, сие не означает, что он готов бездумно и бесстрастно убивать.

— Это значит, что я тоже...

— Да. После смерти ты станешь его верным слугой.

У меня не было причин жалеть парня, но также не было и причин добивать, просто... Бывают моменты, когда между правдой и ложью нет разницы: кто бы из них ни покинул ножны, смертельный удар парирован не будет.

Молчание. Тяжёлое дыхание, становящееся всё более редким. И спокойное, но решительное:

— Нет. Я не нанимался в услужение после смерти... Не хочу быть одной из его кукол. — Взгляд с робкой надеждой: — Можно тебя попросить?

— О чём?

— Если труп будет сожжён, его же нельзя поднять?

— Разумеется.

— Тогда, как только я умру, пообещай, что сделаешь это!

Не слишком ли много я должен делать для умирающих? Помочь одному, ублажить второго... Впрочем, мне — жить, а стало быть, нести ответ за души, приближающиеся к Порогу и просящие о последней услуге.

— Обещаю.

Он выдохнул и обессиленно опустился на лежанку:

— Хорошо.

— Но прежде позволь спросить — не хочешь ли напоследок отомстить убившему тебя?

— Как?

Я ухмыльнулся, припоминая подробности беседы с Мантией о бродячих духах.

— Есть одна возможность. Но сначала ответь: хочешь?

В глазах русоволосого полыхнула злость:

— Спрашиваешь!

— Тогда слушай. Вряд ли некромант будет читать по тебе молитву, не похож он на человека, заботящегося о нуждах своего окружения. Но именно в этом и будет состоять его главная ошибка! Пока молитва не прочитана, душа не может удалиться от тела и ступить в Серые Пределы, понимаешь? Ты останешься здесь, рядом, привязанный к телу, но неспособный в него вернуться. И вот тогда начнётся самое интересное: в твоей плоти выращено заклинание, позволяющее «милорду» управлять тобой. Разумеется, при жизни ты мешал ему использовать эту власть постоянно и полно, но когда он будет считать тебя умершим... Не преминет прибегнуть к чарам. Наполнит нити заклинания Силой и... Наступит твой черёд. Как только почувствуешь движение потока, ныряй в него и плыви — прямо в себя, а там уж сообразишь, как действовать. Но учти: ты должен добраться до узора заклинания в голове раньше, чем Сила достигнет всех кончиков заклинания. Это трудно, но исполнимо, нужно только желание.

— О, оно есть! И ты даже не представляешь, какое сильное!

У двери в свою комнату я столкнулся с Мэем. На лице эльфа можно было прочитать глубочайшую задумчивость, но ни единого иного чувства.

— Поговорил с дядей?

Серебристые волосы слегка колыхнулись, из чего можно было заключить: мне кивнули.

— Он тебе больше не нужен?

Новой волны на глади серебряного моря не последовало Мэй переступил через порог и, не обращая внимания на всё ещё сидящего на кровати принца, присел рядом, уставившись напряжённым взглядом куда-то то ли на подгнившие половицы, то ли сквозь них.

Отлично, будем считать молчание знаком согласия. К тому же, и впрямь не следует терять лишнего времени, но прежде чем справлять тризну, нужно найти в шкафу сознания приличествующие полочки для всех имеющихся фактов.

Стир’риаги ничем не показал, что с нетерпением ждал моего возвращения: так же, как и племянник, сидел, погрузившись в размышления. И возможно, родственники думали о схожих вещах, к примеру, о прощании с жизнью по всем надлежащим правилам. Проще говоря, эльф наверняка возносил молитву своим богам.

Я молча примостился на подлокотник соседнего кресла, чтобы не слишком устать, ожидая, пока разговор с небожителями будет окончен, но не успел даже поудобнее устроить пятую точку, как услышал ехидное:

— И чем ты приворожил моего племянника? Поделишься секретом? Можешь не волноваться, всё равно унесу его с собой в Серые Пределы.

— А чем тебя приворожила моя мать? Ты ведь был влюблён в неё, верно?

Не знаю, почему у меня это вырвалось, я вовсе не собирался ворошить давно похороненные в прошлом воспоминания, тем более те, о которых мне было известно лишь с чужих слов.

  124