39 
— Владей!
Протягиваю подарок. Бэр медлит, но всё же принимает свёрток.
— Не хочешь взглянуть, что там?
Наверняка хочет, но что-то его смущает. Может быть, чувство, что не заслужил? Наконец слышу короткий вопрос:
— «Радуга»?
— Нет. Но вещь не хуже.
Длинные сильные пальцы тянут за шнурок, чехол с шуршанием падает на пол, а в глазах лучника появляется удивление, с которым он не способен совладать.
— Что это?
— Лук. Как ты и хотел. Очень хороший лук.
— Вижу, что хороший.
Ладони жадно обнимают золотисто-серые костяные изгибы.
— Такого больше ни у кого нет.
Лёгкое недоверие в голосе:
— Ни у кого?
— Я лично его зачаровывал. Стрела, пущенная из этого лука, всегда попадёт точно в цель. Только не забывай говорить, куда именно ты хочешь попасть.
— Говорить? Кому?
— Луку, конечно. Он услышит и исполнит.
Бэр посмотрел на меня, как на законченного идиота.
— Услышит?
— Предлагаю попробовать, раз уж не веришь мне на слово. Стрелы в твоём хозяйстве найдутся?
Стрелы нашлись. Самым трудным оказалось выбрать мишень: все деревянные предметы во дворе находились на расстоянии, вполне преодолеваемом любой стрелой, пущенной из любого, пусть и плохонького лука, следовательно, не годились для проверочного выстрела. Поэтому, не без труда подготовив оружие к стрельбе, Бэр выжидающе замер, взглядом уныло спрашивая: «И куда прикажешь стрелять?» Действительно, куда? Цель должна быть небольшой и труднодостижимой, иначе весь эффект насмарку: в том, что райг не подведёт и поразит выбранную мишень, я не сомневался. Ещё бы её отыскать...
По светлой синеве утреннего неба ползут облака, маленькие и косматые, как нестриженые овцы. Ползут, подгоняемые ветром, крылья которого задевают верхушки деревьев, перешёптываются с листьями, перескрипываются с... Флюгером на башенке, венчающей главное строение в поместье: то ли птица, то ли зверь, выпиленный из доски и некогда ярко раскрашенный, а теперь выцветший и вылинявший, в действительности длиной около локтя, но с земли кажется ладошкой, не больше.
— Попадёшь?
— Куда?
Я указал на поворачивающийся из стороны в сторону флюгер. Бэр прищурился, оценивая предложенную мишень.
— Только если ты прав и лук сам сообразит, что делать.
— А без чужой помощи?
Лучник помолчал, но всё же честно признался:
— Попаду, если он перестанет крутиться. А так не обещаю.
— Но попробовать-то можно?
— Как хочешь.
Он перебрал содержимое колчана, выбрал одну из стрел, положил в выточенный жёлоб «русла», посмотрел вверх с заметным сомнением, но поднял лук и потянул за тетиву. Рога хищно выгнулись, застыв в ожидании приказа. Синие глаза взглянули на меня с сожалением о потраченном зря времени, снова перенесли внимание на цель, губы неуверенно, но послушно произнесли:
— Флюгер.
Пальцы разжались, и... Стрела не поспешила сразу же отправиться в полёт, а явственно задержалась, словно поджидала наилучшего стечения обстоятельств. Заминка составила менее четверти вдоха, но была замечена и Бэром, и мной. А когда тетива с глухим стоном освободилась от лишнего натяжения, мы оба, задрав головы, с минуту пялились на деревянного зверя, обзаведшегося чем-то вроде хвоста: наконечник пробил одну из половин флюгера, а древко стрелы остановилось, увязнув ровно до середины.
— Что это было?
А он молодец, не испугался.
— То, о чём я говорил.
— Значит, зачарованный?
— Именно.
Лучник уважительно провёл ладонью по костяному плечу:
— Он сам выбрал момент выстрела... Как?
Синий взгляд требовал немедленного разъяснения всех подробностей явленного чуда, но я только улыбнулся:
— Это его секрет, не мой.
Конечно мне не поверили. Но и расспрашивать дальше не стали, потому что на двор заглянула Лита с увесистым подносом в руках:
— Вот вы где, а я наверху ищу... Будете кушать-то? Или решили сразу за дела приняться?
— Конечно буду! И если не нарушу ничьих правил, то прямо здесь: погода славная, общество приятное.
— А вас тоже покормить? — с меньшей любезностью обратилась девушка к Бэру.
— Позже, — ответил лучник, для которого сейчас не существовало ничего, кроме тёплой костяной рукояти в ладонях.
— Проголодается — попросит, — успокоил я Литу. — Пусть с новой игрушкой сначала вдоволь наиграется.
Служанке не положено есть с господами, и девушка, принеся завтрак для меня, снова поспешила на кухню в сопровождении Шани, которой были торжественно обещаны обрезки свежей курятины, а я налил полкружки вина из плохо вытертого от пыли кувшина, намазал ломоть свежевыпеченного хлеба маслом, капнул сверху мёда, и пока съедобное сооружение пропитывалось жирным и сладким соусом, начал жевать сыр, прикидывая, какими словами извиняться перед хозяевами за порчу надкрышного имущества.
39 
