Особенно,... 
113 
В полночь те, кто еще мог устоять на ногах, принимались прыгать через костер, те, кто уже не держался на ногах, но еще не провалился в сон, совокуплялись друг с другом, а большинство уже мирно храпело и пребывало в бесчувствии до рассвета.
Через пару недель выяснилось, что именно приверженность брата Питера к игре в мяч, которую он называл «фути», увлекала его на юго-восток вместо северо-запада, который был изначально целью нашего путешествия. Дело в том, что примерно десятого июля должен был состояться ежегодный матч между двумя деревнями на берегу реки Нене в миле к югу от города Саутгемптона. Поединок между селениями Сэндифорд и Хардингстоун считался самым интересным событием в этих играх. Мы добрались туда вечером девятого числа. Два дня подряд шел дождь, мы промокли насквозь и вдобавок наткнулись на пикет вооруженных всадников, охранявших брод.
— Ага, — сказал Питер, — это констебли. Они следят, чтобы никто из участников игры не переходил до рассвета через реку, иначе они бы получили преимущество перед другой командой.
— Так-то так, — проворчал я, глядя на бурный, стремительный поток, — но мне кажется, без лодки тут никому не переправиться.
Быть может, эту реку обычно переходили вброд, но после дождя она выглядела чересчур глубокой и быстрой.
Мы пошли дальше. Надвигались сумерки. Мы вышли на большую дорогу, которая вела к югу, поднимаясь на холм между рекой и уходившей вдаль равниной.
— Это отличный наблюдательный пункт! Отсюда мы сможем посмотреть завтрашний матч! — возликовал Питер, и мы полезли на пригорок.
На гребне холма уже стояли четыре пушки, и двадцать воинов в доспехах, но без оружия, под надзором рыцаря, восседавшего на коне, тащили от реки на это возвышение еще одно крупнокалиберное оружие. Пушки прикрывали подход к городу, чьи башни и шпили мы могли смутно разглядеть на другом берегу реки, примерно в миле от нас.
— Эти люди, конечно же, из команды Сэндифорда, — гнул свое Питер, — они должны защищать границы своей территории.
Похоже, он либо не замечал пушек, либо не хотел их замечать. И тут я обратил внимание на одну непривычную деталь его внешности.
— Питер, — сказал я ему, — знаешь ли ты, что ты забыл снять очки? Ты ведь надеваешь их только для чтения.
Питер принялся возиться со своими линзами, и, едва он снял их с носа и с удивлением воззрился на окружавшую нас обстановку, конный офицер, подскакав к нам, объявил нас шпионами Йорка и приказал своим людям привязать нас к ободранной замшелой яблоне, росшей на самой вершине холма.
— Тут и сидите, — промолвил юный мерзавец, в речи которого звучал типичный нормандский акцент. — А мы пока разберё-омся с вашими дружками. А потом све-эзем вас в город и па-ас-мотрим, какого цвета у вас кишки.
В довершение всего ночь напролет лил дождь.
Глава тридцать седьмая
Я проснулся — да, я спал, хотя мои запястья были связаны с запястьями Питера, лодыжки с его лодыжками и оба мы остались стоять спиной к разделявшему нас дереву. Головой я задевал ветку с мелкими недозрелыми яблоками, по ноге текла струйка мочи, песня жаворонка показалась мне пронзительным визгом. Мы оба совершенно окоченели за ночь, болел каждый сустав и каждая мышца, но, как раз когда мы с Питером очнулись, на востоке над равниной поднималось солнце, и его тепло несколько облегчило наши мучения.
Вокруг нас, чуть ниже по склону, занимались своими делами артиллеристы: разжигали костры, готовили завтрак (судя по запаху, бекон и пудинг). Эти запахи сперва вызвали отвращение и у меня — на то я и мусульманин, и у Питера — на то он и монах, но вскоре голод взял верх. К счастью, нас пожалел сержант, хотя телосложением он больше смахивал на бочонок, чем на человека. У него были длинные соломенного цвета волосы, такие же усы и отросшая за неделю борода, его крепкое туловище защищала кожаная куртка со множеством заклепок, кольчуга и нагрудник, а на голове красовался шлем без ободка. По приказу сержанта один из его людей угостил нас хлебом ему пришлось кормить нас с рук.
Питер, привязанный спиной ко мне, стал расспрашивать, что видно с моей стороны.
Я глядел на юго-восток прищуриваясь — солнце все еще низко висело в небе, а сверху на него надвигалась туча.
— Холм довольно высокий, но пологий, — так начал я свой отчет, — он переходит в равнину, но равнину тоже нельзя назвать вполне плоской. Там общинное пастбище, две деревушки одна из них, полагаю, и есть Хардингстоун, — вокруг них поля, а дальше лес. Дорога спускается вниз с холма, проходит между деревнями и уходит в лес.
113 
