Глава восьмая

На этот раз домоправитель с серебряным, отделанным слоновой костью жезлом заранее поджидал меня и сразу же проводил к князю Харихаре. Князь предпочел встретиться со мной в одном из внутренних двориков, под пальмами. Он сидел в мраморном кресле за мраморным восьмиугольным столом. Судя по множеству трещин и пятен на этом столе, он служил князю в часы наиболее важных размышлений. Перед князем стояло серебряное блюдо с финиками, он то и дело рассеянно брал длинными пальцами свежие, спелые плоды; рядом с блюдом лежала та связка листов пергамента, которую я доставил ему с другого края света. Я отметил, что красные ремешки вновь затянуты, хотя и небрежно.

Князь принялся подробно расспрашивать меня о прежних поездках в Ингерлонд, о том, насколько хорошо мне известен тамошний язык и обычаи и сумею ли я разыскать убежище его брата Джехани. Я пришел к выводу (как потом выяснилось, ошибочному), что князя интересует не только местонахождение брата, но и город из золота и драгоценных камней.

Я старался по возможности честно отвечать на все вопросы, но, чувствуя, что мне вот-вот предложат выгодное дельце, и не имея никаких средств к жизни, после того как кораблекрушение унесло моих лошадей, я постарался ничем не выдать своего далеко не совершенного знания английского языка, не говоря уж о еще менее совершенном знакомстве с самой страной и ее обычаями.

Затем князю понадобилось разузнать о воинском искусстве и снаряжении англичан, но тут я сознался в полном невежестве. Я мог поделиться лишь общим впечатлением: и знать, и простонародье сражались с подчас нелепой отвагой и умело владели оружием, однако в последнее время им не хватало разумных вождей. В прежние времена королям, претендовавшим по праву наследования на многие города и обширные земли материка, удалось выиграть немало великих сражений у франкских королей, но в недавние годы они утратили почти все, что прежде приобрели. Это произошло потому, что королем их стал младенец, и прошло долгое время, прежде чем он сделался юношей, но тут он обнаружил слабость воли или даже — по мнению некоторых — слабоумие, в то время как франков возглавила неистовая воительница, одержимая духами и вдохновившая соратников на подвиги отваги и хитрости. Англичане схватили ее и предали огню как ведьму — ведь обычная женщина не могла бы одержать столько побед.

— Но сведущи ли они в новейших изобретениях, усовершенствовавших воинское искусство? — настаивал князь Харихара. Я был бы глупцом, если б не догадался, какого ответа он ждет. Я, конечно, не царедворец но стоило ли спорить с князем, раз он уже сделал вывод?

— Они сражаются верхом? Я подтвердил.

— Они умеют строить крепости?

Я припомнил стены и крепостные башни Кале и отвечал утвердительно.

— А порох? Они знают этот состав? Я имею в виду — они употребляют его не только как зажигательную смесь, но и в артиллерийских орудиях?

В гавани Кале я видел чудовищного вида трубы на колесах. Их называют пушками. С виду они напоминают стократно увеличенные полые тростинки, в которые любят подудеть мальчишки. Мне говорили, что эти орудия изрыгают огромные камни или железные слитки на вражеские корабли, французские или просто пиратские, которые осмелятся показаться невдалеке от порта. Итак, я снова ответил своему собеседнику «да».

Допрос продолжался еще с полчаса, но, даже не догадываясь об истинных намерениях князя, я понимал: он уже узнал все, что ему требовалось, и принял какое-то решение, а разговор затягивал лишь для того, чтобы никто не счел, будто князь принял ответственное решение не подумавши. Наконец он соизволил объявить мне свою волю, и, признаться, мне стоило немалых усилий скрыть изумление.

  21