Особенно,... 
17 
Я пригласил гостей подняться в дом, но мужчина отказался. При взгляде на него возникало ощущение, будто его окутывает некая темная аура. Высокий, худощавый, относительно молодой; он глядел сквозь меня, и глаза его отливали изумрудной зеленью. Казалось, будто он провидит будущее – жуткое, жестокое, чудовищное будущее, от которого не укрыться никому и нигде.
– У меня есть основания полагать, что ваш дом прослушивается, – пояснил он. – Даже если я и ошибаюсь, все равно стоит принять меры предосторожности. Если не возражаете, поговорим здесь, а когда покончим с делами, мы с удовольствием воспользуемся вашим приглашением поужинать. Как скажете.
Судя по легкому акценту, мой гость был австрийцем. Он назвался герром Элем, и с ним мы тоже обменялись рукопожатием. Я догадывался, что передо мной человек дела. Темно-зеленые плащ и шляпа служили ему отличной маскировкой: во-первых, в те годы их носили многие немецкие охотники, а во-вторых, одежда – если поплотнее запахнуть ворот и надвинуть шляпу на глаза – почти полностью скрывала лицо. В нем было что-то знакомое; я почти не сомневался, что мы с ним встречались раньше – быть может, в Миренбурге.
– Думаю, вы пришли, чтобы помочь мне присоединиться к Обществу Белой Розы? – справился я, когда мы не спеша направились вдоль склона, мимо густого кустарника. – Я хочу бороться с Гитлером.
– Значит, мы с вами хотим одного и того же, – подтвердила женщина. – И знайте, граф Ульрик, что вам суждено сыграть в этой борьбе одну из главных ролей.
И с ней мы, по-моему, тоже встречались. Думаю, я узнал бы ее гораздо быстрее, когда бы не этот карнавальный наряд. И зачем она его напялила? Он ведь только привлекает внимание, в нашей-то глуши. Может, выступала на каком-то празднике и не успела переодеться? Или наоборот – они зашли ко мне по дороге на праздник?
– Вам, наверное, известно, что вчера ко мне приезжал мой кузен Гейнор. Он окончательно натурализовался и теперь называет себя Паулем фон Минктом. Законченный нацист, хоть и открещивается на словах.
– Сейчас таких много. Гейнор и подобные ему воспринимают Гитлера как человека, стоящего на страже их собственных интересов. Они не понимают, просто не могут представить, до какой степени Гитлер зачарован властью. Для него власть – единственная ценность на свете, ни о чем другом он и не думает. Вместе со своими подручными он постоянно плетет интриги, добиваясь все большей власти, а обыкновенные люди, если хотите, обыватели, и не подозревают, что происходит «наверху» на самом деле, – герр Эль изъяснялся на венском наречии поры Франца-Иосифа. На меня словно повеяло добрыми старыми временами, когда цинизм был всего лишь модой, а не стержнем существования.
Женщина между тем снова надвинула капюшон, глаза ее оставались скрыты за дымчатыми стеклами очков. Интересно, видит ли она хоть что-нибудь? Сумерки-то давно сгустились… Она села на каменную скамью и сказала, что посидит немного, послушает птиц. А мы с герром Элем двинулись дальше, между свежевскопанных клумб и шпалер, на которых расцветали первые бутоны. Он задавал мне вежливые вопросы, в основном относительно моих предков, и я с радостью отвечал. Разумеется, Белой Розе осторожность жизненно необходима, иначе ей не уцелеть. Достаточно одного болтуна – не то что предателя, – и добрый десяток, если не больше, этих порядочных людей окажется за решеткой.
Еще он спросил, чего я рассчитываю добиться, присоединяясь к Обществу. Я сказал, что для меня главное – свергнуть Гитлера. Тогда он поинтересовался, считаю ли я, что, избавившись от Гитлера, мы избавимся и от нацистов; я вынужден был признать, что одно из другого, к несчастью, не следует.
– Как, по-вашему, мы можем победить наци? – спросил он, останавливаясь у садовой статуи, настолько выветрившейся от времени, что лица фигуры было уже не разглядеть. – И чем? Пулеметами? Или красивыми словами? Или пассивным сопротивлением?
Походило на то, что он пытается отговорить меня от вступления в Общество, убеждает, что все усилия моих потенциальных союзников и соратников заведомо обречены на поражение.
– Своим примером! – воскликнул я пылко. – Чем же еще?!
Герр Эль как будто слегка удивился моему пылу, но согласно кивнул.
Собственный пример – замечательная вещь. Вдобавок мы можем помочь людям бежать от нацистов. Кстати, граф Ульрик, в этом вы нам не подсобите?
– Мой дом к вашим услугам. Там много тайников, куда легко спрятать дюжину-другую человек. И радиопередатчик найдется, если что. Отсюда можно без труда переправлять людей в Гамбург и в Польшу. Этакий перевалочный пункт, вы не находите? Ничего иного, по правде сказать, мне в голову не приходит, но я готов выполнить любое поручение, каким бы сложным оно ни оказалось.
17 
