Особенно,... 
121 
На всех высоких осветительных столбах вспыхивают красные фонари, и начинают завывать сирены.
— Пожарная тревога, Джон, — объявляет дикторша.
— Ну да, а это пожарные. Но я должен признать, что не вижу никаких признаков пожара.
— Джон, по официальным оценкам, в случае пожара требуется от пятнадцати до двадцати минут, чтобы очистить трибуны стадиона «Шу Цзэ».
На поле же неподвижно стоят, уперев руки в бока, угрюмые игроки. Их шоу окончено.
Пожарные неуклюже забираются на спасательную площадку. Она раскачивается. Если приглядеться, то можно увидеть, что она не более устойчива, чем гребная шлюпка. Костюмы спрыгивают вниз, распрямляются и трусцой взбегают по лестнице на трибуны. Теперь видно, как их много, и двигаются они в унисон.
По полю несется с максимальной быстротой один из маленьких толстых арбитров.
Прямо на площадку въезжает полицейский автомобиль.
— Понятно, Мари, здесь, на «Шу Цзэ» что-то происходит, но может быть, это не пожар. Из полицейской машины выходит Ли ван Хук, тренер «Красных из Цинциннати». Он машет руками, да, взмахами рук он приказывает игрокам покинуть поле!
Слышен шум напора. Отвратительный звук «гусиного шага», и камера опять разворачивается к трибунам. Все ряженые одновременно вскидывают автоматы. И они врезаются прямо в толпу.
Из динамиков доносится треск, стон разносится над стадионом.
Булькающий голос, словно Нептун из морских пучин, произносит:
— Это объявление коммунальной службы.
Вступает дикторша:
— Джон, в сообщениях говорится, что это атака ААЖ.
— Вы оказываете помощь престарелым. Сейчас вы сдадите все ценности, часы, бумажники и драгоценности мужчинам и женщинам с оружием.
— Мы повторяем, что мы с вами стали свидетелями нападения ААЖ на стадион «Шу Цзэ».
Бульканье продолжает:
— Ради вашей безопасности просим вас помнить, что некоторые из вооруженных людей вскоре погибнут, и им нечего терять. Многие из них не могут думать о себе и будут стрелять в каждого, кто окажет сопротивление.
По толпе проносится гул.
— Вы не платите налоги. Вы не пускаете нас в ваши дома. Мы экономим, планируем, инвестируем средства, заключаем договоры страхования, и в итоге этого НЕДОСТАТОЧНО. Что вы обязаны делать? Любить нас. Сейчас время любви прошло. Сейчас настало время денег. Так что сейчас вам предстоит передать нам ваши бумажники.
Какой-то жирный парень в бейсболке вопит. На него наведено дуло экзоскелета. Как железная клетка, костюм скрывает в себе какую-то старую милашку, и видно, что она в растерянности хлопает глазами. Я понимаю, что системы кабельного телевидения включены, и впоследствии запись будет отредактирована. Это развлечение.
Автомат выстреливает. Жирный мужик нагибается и визжит, но головной убор уже сбит у него с головы. Ряженые умеют прицеливаться с точностью до миллиметра.
Диктор по имени Джон говорит:
— Этого движения в спешке ему не повторить!
Он издает смешок, словно комментируя борцовский поединок. Да уж, вся бодяга смотрится как кино. И то, и другое выполняет одну и ту же функцию.
На трибунах наблюдается легкое движение в сторону ряженых. Со стороны участники происходящего кажутся спокойными и добрыми. На поле шины полицейских машин производят шум, похожий на плеск воды на речном берегу в летний день.
Дикторы могут рассказать нам только то, что мы видим и сами. Но знаете, когда они говорят, события кажутся более реальными.
— Джон, мне кажется, полиция на поле совещается и с капитанами команд, и с руководством службы безопасности стадиона.
— Мари, для них это серьезная проблема. Как могут они понять, что есть ААЖ, без того чтобы ранить кого-нибудь из фанатов?
Снова вступает густой булькающий голос:
— О чем вы думаете, когда видите нас? Может быть, вы думаете, что старение — это процесс, который мы сами над собой осуществляем? Вы полагаете, что с вами такого не случится? Вы полагаете, что можно остановить этот процесс, употребляя здоровую пищу, занимаясь физическими упражнениями и прибегая к помощи хирургии? Вы считаете, что никогда не сделаетесь уродливыми, больными, слабыми? Сейчас мы уйдем. Но только помните. Ваши дети смотрят на вас. И учатся. Как вы поступаете с нами, так и с вами поступят ваши дети.
Толпа вроде бы помалкивает. Ни движения; словно какое-то затишье, словно море приняло решение о штиле. Сирена все завывает, но возникает ощущение, будто никто ее не слушает. Костюмы влекут спрятанных в них стариков прочь с трибун, в сторону спасательной площадки.
121 
