35 
Засунув фотоаппарат в футляр, Патси закурил и направился к воротам, останавливаясь порой, чтобы прочитать надпись на каком-нибудь особенно вычурном надгробии. Ему хотелось, чтобы на его могиле тоже стоял высеченный из черного мрамора скорбный ангел. Если когда-нибудь он начнет наконец снимать настоящие фильмы, то обязательно будет откладывать на это. Диплом до сих пор не принес ему никакой работы, и он по-прежнему был связан с Кироном. Два года назад надеялся поехать в Африку или, может быть, поработать с каким-нибудь ведущим голливудским кинорежиссером, но обнаружил, что вся ирония заключается в том, что в этом мире, кажется, легче проложить путь болтовней и хвастовством, чем попыткой доказать свой профессионализм. Понял, как мало поэзии осталось в кино. Сплошная индустрия.
После ингалятора Патси ощутил прилив бодрости, и, гуляя среди могил, запел. «Прости-прощай, меня не забывай!» Он остановился, чтобы утереть слезы, внезапно нахлынувшие, когда он вспомнил, что Вуди Гатри уже год как умер. Он не заметил того, как быстро его героя скрутила болезнь. Он жалел о том, что бросил музыку. Гораздо менее талантливые люди поднялись наверх из тех же самых пабов, где он играл со своими ребятами. Но он был слишком горд, чтобы уступить коммерции. Из их компании преуспели только Джосс и Мэнди. Джосс заделался басистом в Iron Butterfly и, несмотря на все катаклизмы, превратился в загорелую звезду. Теперь он живет в Сан-Франциско. Мэнди выступает с переменным успехом и живет в Норт-Финчли с любовником-китайцем и двумя дочками.
Выходя через каменные ворота кладбища на Харроу-роуд, Патси взглянул на часы. У него оставалось меньше часа на то, чтобы попасть на Каннон-стрит в кафе «Капитан Джек Кейд», где он условился встретиться с Рини. Он хотел сам проявить и распечатать пленку, но, видимо, придется отдать ее в кассете. Потом у него останется время, чтобы съездить в парк Баттерси на весенний карнавал «перламутровых королей» и «королев». Он всегда хотел пощелкать участников в костюмах, со всеми их пони и повозками. Может быть, Дэвид Маммери согласится написать для него сценарий документального фильма про Лондон для американского телевидения. При нынешней шаткой ситуации, полицейских на велосипедах и прочей чепухе, сейчас лучшее время для того, чтобы пробиться на Си-би-эс, например. Он смог бы неплохо заработать. Может, и на билет в Голливуд хватило бы. Туристические путеводители Маммери «выдержаны в тоне», в них есть стиль, так что если Дейви все еще живет в Ноттинг-Хилле, надо позвонить ему. Они могли бы поделить на двоих денежки. Громко насвистывая, Патси прыгнул в первый попавшийся автобус. Он чувствовал, что сегодня — его день. Когда ковбойские сапоги коснулись подножки, ветер откинул назад его длинные рыжие волосы и так раздул бархатный камзол, что пуговицы звякнули и засверкали. На какой-то миг он стал похож на огромную птицу из кельтской легенды.
— В кого ты таким уродился? — Женщина сказала это сидевшему рядом мужчине, но Патси вдруг укололо одно воспоминание. Точно такие же слова произнесла Джинни, когда он в последний раз позвонил ей, надеясь наладить отношения. Тем не менее даже это не смогло надолго испортить его настроение. Он уселся на переднем сиденье и стал наблюдать, как по мере приближения к Эджвер-роуд свет начинает оживлять унылые серые здания, добавляя солнечную охру на стены.
«У проходной завода ее я целовал… » Сколько еще таких, как Джинни! Теперь он не мог поверить в то, что позволил себе увлечься. Пусть катится ко всем чертям, ловит на крючок какого-нибудь придурка в белом воротничке. Патси подмигнул сидящей напротив молодой женщине в афганском платке, с длинными каштановыми волосами.
— Чудный день, а? Она покраснела.
— И куда же вы направляетесь в это прекрасное утро? — Теперь ухмылка Патси лишь смутно напоминала его давешнюю мальчишескую улыбку. Обаяния ему явно недоставало. Девушка отвернулась к окну, и Патси почувствовал, как на него накатывает кураж. — Пойдем со мной, лапочка! Если такие, как мы, не могут поладить друг с другом, остальным и надеяться не на что.
Она повернула к нему свое красивое овальное лицо.
— Я еду на демонстрацию, — сказала она. — К Олд-Бейли, слышали? Мы выступаем за свободу прессы, за «Френдз».
Показав ей фотоаппарат, Патси решил испытать свой шанс:
— Да что ты! Я ведь и сам туда отправляюсь на съемки. Я работаю на «Интернешнл таймс», «Оз» и тому подобные издания. — Уж если это не настроит ее на романтический лад, подумал он, то ничто не поможет.
35 
