Особенно,... 
83 
Биография составлена так, что прочитав ее, мы зевнем и перевернем страницу: генерал, герой, ничего более. А у меня давняя ненависть к адъютантам и порученцам. Генераллейтенант Хмельницкий постоянно всю свою службу, как заколдованный, возвращался к должности офицера (потом генерала) для поручений особой важности. Это постоянство меня как-то неясно тревожило. И еще: командирская карьера неестественная. Первая командирская должность — командир полка: ни взводом, ни ротой, ни батальоном не командовал, а эдак сразу на полк. И не на простой полк. 1-я Московская Пролетарская стрелковая дивизия — это «придворная», столично-парадная дивизия: иностранные гости, смотры, торжества, показуха. Служба в «придворных» дивизиях своеобразна.
Великая честь офицеру туда попасть, всю жизнь потом в аттестации в сияющем ореоле сверкает номер той дивизии. Служить там и легко и трудно. С одной стороны — люди на подбор, нет в дивизии худых, болезненных солдатиков, которые не понимают русского языка, нет старого изношенного оружия, нет проблем со снабжением и расквартированием войск. С другой стороны, настоящей боевой подготовки тоже нет. Вместо нее — показуха или подготовка к следующей показухе, «балет», как выражаются в Красной Армии. У Хмельницкого из пяти командирских назначений четыре — в столичнопридворно-балетную дивизию. И долго не засиживался. Должности занимал на несколько недель, а потом на долгие годы возвращался на должности адьютанта-секретаряпорученца.
Долго не давала мне покоя биография Хмельницкого, а понять не мог, чем она меня тревожит. А потом озарило: так это же тень биографии Ворошилова!
Глянем на биографию Хмельницкого, только теперь на фоне карьеры Маршала Советского Союза К.Е. Ворошилова.
Итак, член Военного совета Первой конной армии Климент Ворошилов где-то на Гражданской войне встречает безвестного партийного агитатора и делает своим секретарем. Секретарь прижился. Навсегда. Не будем гадать, как секретарь Хмельницкий воевал, но первый орден он получил после разгрома советских войск в Польше. В Гражданской войне было три массовых награждения, когда ордена раздавали корзинками.
Первый раз — в Польше. Надо было позор разгрома замазать героическими подвигами. Бегущим с фронта войскам выдавали вволю орденов. И тут, в общем списке, приказом РВС Первой конной, Хмельницкий попадает в ряды героев. Не то на машинке ладно стучал, не то — карандаши героически точил, не то еще за какие заслуги. По существовавшим тогда порядкам, в приказе должны были быть подробно изложены обстоятельства героического подвига, но в данном случае обстоятельства не изложены. Вместо подробного описания — «за отличие в боях секретарю члена РВС». Нехорошо героев подозревать, но не сам ли секретарь представление на себя и печатал?
Приказ о награждении Хмельницкого Ворошилов подписывал дважды: в 1919 (еще до позора в Польше) и в 1920 году Выдать орден получилось со второго раза. Но Москва не утвердила решение. Три года Хмельницкий носил свой первый орден как бы полулегально: Ворошилов наградил, Москва не утверждает. Решение было утверждено только 16 октября 1923 года.
Вторая массовая раздача орденов была после подавления Кронштадтского мятежа. На подавление бросили преданных. Кронштадтское зверство представили боевой операцией и за карательные заслуги жаловали, как за боевые. И снова орденов отсыпали. На расправе был и Ворошилов с секретарем. Ворошилову — второй орден. Секретарю — второй. Описание героических деяний снова отсутствует, скользко сказано: «вдохновлял бойцов». Так стал Хмельницкий двойным героем. И есть фотография: Ленин с участниками подавления. Справа от Ленина мордастый, о двух боевых орденах. Это как раз и есть революционный герой Рафаил Хмельницкий. А позади Ленина — Ворошилов.
И еще была одна массовая раздача — при истреблении мужиков Тамбовской губернии. Но наш герой там не оказался, а то получил бы и третий орден.
После Гражданской войны Ворошилова назначают командующим Северо-Кавказским военным округом. Хмельницкий при нем — выполняет особо важные поручения. Мне довелось повидать адъютантов и порученцев. Да, иногда они выполняют поручения особой важности. Но вообще — работа холуйская. Ворошилов — холуй и холуев вокруг себя плодил. И надо было быть холуем врожденным, чтобы при Ворошилове держаться. Хмельницкий держался. Но было нечто и кроме холуйства: Хмельницкий имел кличку Руда и не стеснялся ее. Если бы он пришел в революцию из коммунистического подполья, то можно расценить кличку как партийный псевдоним, вроде «Товарищ Евлампий». Но дооктябрьский партийный стаж Руды не прослеживается. Откровенно блатные нотки в кличке Хмельницкого не смущали ни Ворошилова, ни самого Сталина. Ворошилов — босяк по кличке Володька, а сталинский уголовный псевдоним Коба воспринимается как родственный псевдониму Хмельницкого. Коба и Руда.
83 
