Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
25 
– Не пойму, что с будильником, – оправдывается Ольга.
Я ошарашено смотрю по сторонам.
Поварихи сидят за столом тесной кучкой, с ними экономистка Валя. Они говорят тихо. Разговор очень важный. Мы топчемся на месте, не решаясь присесть, потому что чувствуем себя помехой этому важному разговору.
Одна из женщин все-таки поднимается со своего места:
– Вот, помяните, – она подает нам стаканы с вином. – Могу бутерброды сделать, каша кончилась…
Они смотрят на нас с осуждением.
– Девочки, что все-таки случилось? – видимо, на мамином лице написано действительное и полное неведение. Женщины немного оживляются.
– Ой, да сами толком не знаем, – с досадой говорит одна. Другая ставит перед нами тарелку с колбасой, пачку масла, хлеб и печенье.
– Кофе, чай, наливайте…
– Спасибо, – мы робко усаживаемся.
– А вы что, правда вчера ничего не слышали? – спрашивают женщины.
– Мальчишки болтали… Но, неужели правда?
– Да, утонула…
– Как?!
– Элька сказала, что пыталась ее спасти.
– Ох, уж эта Эля!
– Послушайте, мы видели, как, сестренка этой девушки мечется по берегу. Это перед ужином было… – вспомнила Аня.
– Ну да. Собрались от скуки, пошли в поселок. Сигареты, фрукты, то да се… Зашли в кафе, выпили водки. Потом девчонки вроде на рынок пошли, а Эля с москвичом и Юлей пить остались…
– У Эльки глотка луженая, сколько ни влей – все ничего, особенно на халяву.
– Так что, эта девушка пьяная поплыла, что ли? – спросила я.
– Да неизвестно, – ответила повариха, – разве от Эльки добьешься чего! Только, говорят, Юльку мужики вытащили, когда ее уже к берегу прибило. Одетую…
– Так кому тогда Эля искусственное дыхание делала? – удивилась Ольга.
– А хрен ее знает!
– И, главное, – быстро заговорила другая, – девчонки-то за Юлей в кафе вернулись. Только Юльки в кафе не было, сумка под стулом стояла. Москвич совсем пьяный и эта – сказала «идите, мы сами дойдем». Они спросили, где Юля. Элька ответила, что пошла в туалет…
– Так, может, ее действительно УЖЕ не было?! – ахнула я.
– Может, и не было. Только кто же знал, – повариха вздохнула, – Элька нам говорила, что у нее с москвичом несерьезно, и она его на бабки крутит, чтоб он ее поил, значит…
– Да Юлька-то ей зачем понадобилась! Ну и пила бы со своим москвичом!
– Дожди, народ пьет со скуки, – предположила мама. И тут же осеклась, поняла, что сморозила глупость.
– Господи, что теперь Валере будет! – повариха схватилась ладонями за щеки.
– Ничего не будет, – сказала мама. – Несчастный случай произошел не по его вине и не на его территории.
– Юлька сколько раз ночью пьяная плавала, – неожиданно объявила экономистка Валя. – Да. И я с ней плавала. Мы далеко заплывали. Она вообще – спортсменка!
Теперь все мы смотрели на нее.
– Слава богу, что не у нас! – прошептала повариха.
– Валера как?
– Переживает. Вчера телеграмму родителям дал, в морг ездил… Ой…
– Главное, – снова заговорила женщина, – семья у Юльки бедная. Они только на ее зарплату жили. Она сварщицей работала.
– Надо деньги собрать, – предложила Валя. – Только жадные все, не допросишься.
– В обед объявить, – предложила мама.
– Точно! И пусть только попробуют отказаться!
На обеде над столами висит напряженная тишина. Только бухает трансовая музыка. Но к ней, кажется, все уже привыкли, воспринимают как звуковой фон.
После обеда Валентина со строгим лицом важно пересчитывала собранные деньги. Она доставала смятые купюры из полиэтиленового пакета и складывала в аккуратную пачку. Поварихи вытягивали шеи, стараясь вычислить сумму.
Валентина скорбно покачивала головой и молчала.
– Ну, сколько там? – не выдержала одна из них.
– Мало, трех тысяч не набирается.
– Хоть так…
– Жлобы, пропивают больше! По десять рублей положили, и словно облагодетельствовали.
– Может, денег нет, – предположила Аня.
– Ладно, не защищай! – отмахнулась Валентина.
Мы и не защищали. Дело в том, что Ольга попыталась выпросить денег у дикарей. Но попытка не увенчалась успехом. Сейчас нам было стыдно, мы боялись, что нас спросят об этих деньгах. Но никто не спросил.
Аня тянет меня идти к Ивану, вот еще пытка! Я пытаюсь отговориться, но она не отстает.
– Иди сама, я-то тебе зачем!
Аня краснеет:
– Ты же прекрасно понимаешь, что я не могу идти одна. – Оправдывается она.
25 
