126 
В то же самое время германская армия просто отказывалась воевать во Франции. Немецкие генералы откровенно саботировали приказы высшего командования о наступлении по причине плохой погоды во Франции. «Тут, к счастью, вмешался бог погоды и вынудил к переносу этого срока, который только до конца января 1940 года изменялся пятнадцать раз» (Манштейн. Утерянные победы. с. 95). Приказ о наступлении переносился множество раз и после января 1940 года. Германские генералы были не готовы воевать во Франции даже в апреле, потому как в апреле во Франции страшные холода.
И вот находятся люди, которые упрекают Красную Армию в неумении воевать зимой…
А в 1941 году Гитлер воевал под Москвой. Тут не было ни полярных морозов, ни снегов по горло, ни болот, и леса под Москвой — не карельские чащобы, и грунт — не трясина, и валуны путь не преграждают, и нет тысячи озер, рельеф под Москвой — мечта для наступающего: ни тебе каменистых речек, ни берегов крутизны отвесной. И советская оборона под Москвой — не «линия Маннергейма». Но Гитлер увяз.
Тут бы и объявить: любуйтесь, вот она — хваленая «готовность» Гитлера к войне, вот она — гитлеровская «мудрость». Но так историки-коммунисты не сказали. Логика: если Красной Армии трудно в Финляндии на полярном морозе воевать, значит, она к войне не готова, а если гитлеровским войскам трудно на мягком морозце воевать, значит, они к войне готовы, но только мороз им побеждать мешает.
В XIII веке на Русь пришли монголы, и погода им не помешала, и пространства им не были помехой, и климат оказался чудесным, и дороги были хорошими, ни мороз, ни грязь, ни снег, ни ветер им не стали преградой, и зима их не остановила. Для монголов местность оказалась приспособленной, это только под мудрейшего Манштейна она не приспособилась.
А ведь у Гитлера и его полководцев решение было. Если все дело в местности и погоде, то следовало сажать солдат не на танки, машины и мотоциклы, а на монгольских лошадок.
Было еще решение. Советские «ЗИС» и «ГАЗ», американские «студебеккер», «додж», «виллис» вполне для наших дорог годились. Если проблема только в дорогах, то проблему следовало предусмотреть заранее: с американцами не ссориться, а получить у них в качестве помощи 400 000 великолепных грузовиков, и тогда никаких проблем не возникло бы.
Или выпускать машины, хотя бы приблизительно равные по качеству советскому «ЗИС-5».
— 5 -
Теперь откроем служебный дневник генерал-полковника Гальдера. Он хвалился тем, что разгромил Советский Союз за 14 дней. Однако постепенно автор дневника начинает терять задор. Потом появляются записи о нехватке резервов, снарядов, топлива для танков и машин, запасных частей и пр. и пр. Фанфары более не гремят и не звенят победно колокола. Пошли записи об упорном сопротивлении Красной Армии, о внезапных контрударах, о мудрости и твердости советского военного руководства, о тяжелых невосполнимых потерях германских войск…
Запись в служебном дневнике Гальдера 10 августа 1941 года: «Этим попыткам противника измученная немецкая пехота не сможет противопоставить решительных наступательных действий… В данный момент наши войска сильно измотаны и несут большие потери».
11 августа 1941 года: «Войска измотаны. То, что мы сейчас предпринимаем, является последней и в то же время сомнительной попыткой предотвратить переход к позиционной войне. Командование обладает крайне ограниченными средствами… В сражение брошены наши последние силы».
Блицкриг захлебнулся уже в августе! Сил нет. Вот причина остановки. Они вынуждены перейти к обороне, т.е. к позиционной войне. И вот наглые гитлеровские агитаторы объявляют, что во всем виновата грязь в октябре. Нет, герр Косинский. Нет, герр Штейнберг. Ни при чем тут грязь в октябре. Надо было готовиться к войне настоящим образом и в августе вводить в сражение Второй стратегический эшелон германских войск. Почему его не ввели в сражение? Да просто потому, что его не было. Нечего было вводить в сражение.
Армия Гитлера была настолько слаба и в такой степени не готова к войне, что ровно через два месяца после ее начала встал вопрос не о наступлении, а о том, хватит ли сил на оборону. Кроме того, во главе этой армии стояли не самые умные люди.
Гальдер, 22 августа 1941 года: «Записка фюрера полна противоречий… Положение ОКХ стало нетерпимым из-за нападок и вмешательства фюрера. Никто другой не может нести ответственность за противоречивые приказы фюрера, кроме него самого… Во второй половине дня наши споры и дискуссии были прерваны телефонным разговором с фельдмаршалом фон Боком, который вновь подчеркнул, что его войска на том рубеже, который был достигнут ими в расчете на наступление на Москву, не смогут обороняться в течение долгого времени».
126 
