Последние отзывы

  97  

А Терри, казалось, это нипочем. Ей исполнилось пятнадцать, и она вроде бы вполне приспособилась к жизни. В то время как Кевин все больше отбивался от рук и новые родители вечно его наказывали — запрещали то одно, то другое, не разрешали смотреть телевизор, урезали карманные деньги — словом, безнаказанными его проступки не оставались, Терри вечно заступалась за него, улещивала тетку с дядей, чтоб были с ним не так суровы. И вечно уговаривала его вести себя получше. Казалось, жизнь их раз и навсегда предопределена, распорядок ее был вписан жестокой рукой в книгу судьбы в тот момент, когда самолет, на котором летели их настоящие родители, устремился вниз и уткнулся носом в землю.

Иногда Кевин ловил себя на том, что сердится на сестру за ее умение пережить трагедию так легко, выйти из нее неуязвимой и, в отличие от него, безмятежной, как ни в чем не бывало. Терри окончила колледж и завоевала себе место в театральном мире Ванкувера. Кевин же колледж бросил, посчитав, что ученая степень поэту ни к чему. А потом, сконцентрироваться на Шекспире или Джоне Донне, когда все мысли заняты добыванием следующей дозы, крайне затруднительно. Вскоре после того, как с колледжем было покончено, Кевина арестовали, найдя у него столько героина, что хватило бы на десятерых.

Пока что ему удавалось скрывать вновь проснувшуюся в нем тягу от Леона и Рыжего Медведя. Он носил футболки с длинными рукавами, а кололся лишь поздней ночью. Правда, бывало, он иногда залезал в баночку, чтобы извлечь из нее щепотку-другую, но лишь когда хотел собраться или обрести силы на оставшиеся до вечера часы. Но, не считая дня, когда был убит Клык, получить настоящую полноценную дозу он позволял себе только после полуночи.

Пока что он ухитрялся держать их в неведении: ведь притворство — это первейшее из искусств, которые осваивает наркоман. Но бесконечно продолжаться это не могло, терпеть становилось все труднее, а значит, надо бежать, что он и без того собрался сделать. Да, таков был его план. Воздержание и никаких наркотиков до конца его дней — вот цель, которую он себе поставил. А с воздержанием прояснится и ум — состояние, которого он не испытывал, начиная с… каких лет? Четырнадцати? Пятнадцати? Вот что ему надо, а вовсе не наркотический дурман. Не собирается он бездарно тратить время, околачиваясь в «Розовом бутоне» в компании таких, как Леон. Не пройдет и трех месяцев, как он очутится на греческом острове и будет жить, как жил Леонард Коэн в бытность свою молодым поэтом. Он будет есть овечий сыр, пить козье молоко и работать над книгой стихов, где соберет все свои мысли и чаяния и суммирует все, что знает о поэзии.

Но как выбраться из лагеря и порвать с Медведем раньше понедельника, он себе не очень представлял. Дело осложнялось и тем, что сейчас он был так взвинчен, что не мог совладать даже с четверостишием, не говоря уже о сложных, многоплановых произведениях, которые он себе наметил. Но наступит день, и он вырвется отсюда. Он уже позвонил в Центр исследования наркозависимых и их реабилитации на Колледж-стрит и записался на прием в понедельник после двенадцати.

Но к этому надо было еще подойти. Деньги у него имелись: благодаря организаторским способностям Рыжего Медведя банковский счет его неплохо пополнился. Однако несколько дней придется как-то протянуть. Он должен не сомневаться, что героина хватит и на несколько ночей, и чтобы дожить до Торонто.

Собственные запасы Кевина исчерпались, как исчерпались они и у Леона, о чем он случайно проведал. Но, несмотря на жестокую тамошнюю конкуренцию, он все же ухитрился раздобыть себе в городе крошечку героина, которого хватило на день, прожитый как в тумане. Он пока в хорошей форме — симптомы ломки начнутся часов через двенадцать, — но уже сейчас пора пошевелиться и проявить активность.

Еще час назад он выключил свет и с тех пор вел наблюдение из окна. В лагере не чувствовалось никакого движения. Апофеозом активности было появление мокрого енота, полчаса назад просеменившего мимо кривых столбов волейбольной площадки. Вскоре после того хижина Рыжего Медведя погрузилась во тьму. Кевин надел кроссовки «Адидас» и отворил входную дверь.

Дождь лил и ослабевать не собирался. Вот и хорошо — мошкары не будет. Сначала самое простое. Он быстро, за двадцать секунд, добежал до хижины Леона и секунд двадцать покрутился в тылах лагеря. Местность там лесистая, но и тропинок много. Кроссовка его угодила в лужу и зачерпнула воды.

  97