69 
– Будет вред. Большой вред.
– И никто не возразит?
– Толпа не способна мыслить. Толпа примет это как должное и будет сама себе творить проблемы. Как только мы введем для населения Земли десяток таких глупейших упражнений и все безропотно подчинятся, мы будем владеть миром.
13
У чародея сон короткий совсем. Как и у ученицы его. Но не спится. Сталин, возможно, прав: из нее может повелительница получиться. Какая идея красивая: заставить миллиарды людей творить глупости вопреки своим интересам и здравому смыслу.
14
Каюты «Амурлеса» готовили как бы для иностранцев. А иностранцев мы любим больше, чем себя. Садишься в Ленинграде на белый теплоход – иностранцев вперед пропусти. Им почет и уважение. Прибываешь в Нью-Йорк: гражданам Америки преимущество – опять мы в дураках. Для иностранцев у нас лучшие рестораны и гостиницы. Иностранцев везде впереди себя пускаем. Потому и тут, на лесовозе, уют создавался предельный. Настя оценила с первого взгляда и кожу мягкую, и ковры, и бронзу благородную, и свет невыразимый каюты корабельной. Так бы и плыла всю жизнь к горизонту, так бы и качалась на волнах, так бы и слушала шорох капель дождевых по иллюминатору и удары волн океанских о стальные борта.
Занятия с чародеем – чередой непрерывной. Короткий сон, прогулка, долгий душ и снова занятия. К ним Дракон на огонек наведывается. Пока ему забот меньше всех. Потому на нем кухонные обязанности: колбасу резать, банки с супом, тушенкой и кашей вскрывать, греть, варить, жарить, стол накрывать, себе и чародею в чарки плеснуть.
– Эй, психологи, у меня проблема неразрешимая.
– Докладывай, Дракон.
– Я постоянно весь экипаж слушаю.
– Хочешь, Дракон, угадаю, о чем экипаж болтает? О бабах.
– Правильно. О чем же еще?
– Так в чем проблема?
– Проблема в том, что капитан Юрин, он, как и я, – Александр Иванович, когда один остается, сам с собою говорит.
– Это с каждым из нас случается. Причем регулярно. О чем же говорит капитан Юрин в одиночестве? Тоже о бабах?
– В том и проблема, что не о бабах. Наверное, свихнулся капитан.
– Хочешь, Дракон, угадаю, о чем он говорит в одиночестве?
– Угадай, чародей.
– Все просто. Уверен, моя ученица тоже способна угадать. Что скажешь, Анастасьюшка?
– Тут легко догадаться. Если капитан Юрин, оставшись один, сам с собою говорит не о бабах, значит, речи патриотические произносит. Правильно?
15
Сверкающий поезд товарища Берия, скрипнув тормозами, остановился на тихой конечной станции без названия. Кругом охрана. Рядом озеро неописуемой красоты. Тут, вдали от шума и суеты, состоится совещание на тему, которая всех так волнует.
16
– Именно так! Говорит словно с трибуны. Говорит словно на партийном собрании. С ума спятил? Понятно, в присутствии экипажа только правильные речи говорить надо. Но оставшись один…
– Диагноз я бы такой поставила: капитан Юрин умнее других в экипаже. Никто, кроме него, не догадался, что корабль полностью прослушивается, потому в тесном кругу или наедине люди говорят всякие глупости. А капитан «Амурлеса», Юрин Александр Иванович, сообразил, что корабль – необычный, что еще на стадии проекта ему заданы какие-то секретные функции, на таком корабле без прослушки не могло обойтись. Сообразив, что подслушивают, можно молчать все время. Но можно и говорить, но только то, что ушам подслушивающего адресовано. Говорит капитан Юрин так, чтобы ты, подслушивающий, в протокол вписывал пропагандную чепуху как самые его сокровенные мысли. Правильно, чародей, я обстановку понимаю?
– Браво, инфанта.
Глава 16
1
Звезды в небе – огонь ледяной. Небо черное, море черное. В небе звезды, в море звезды. Плещут волны. Впереди по курсу нет звезд. Из этого следует, что впереди или тучи, или утесы закрывают небо. Вот и прибой слышно. Шуршит прибой мелкими камушками. Пора. Полоснул Дракон лодочку надувную ножом, вспорол ей бока и брюшко, подхватила их холодная пологая волна. Вознесло Дракона с Жар-птицей и опустило, и вновь вознесло. Страшно в черном небе, в черной волне. Снова подняло их и опустило, тут и дно под ногами. Волна без излишней свирепости к берегу толкает. Выплыли. Где-то далеко «Амурлес» море фосфорное чертит, подальше от острова уходит. Тепло там, уютно, душ горячий, еда сытная, постель теплая, коридоры в синем свете успокаивающем, каюты, к отдыху зовущие, и книги там умные, и программы по всем радиоканалам на любой вкус. А тут холодно. Если в море ночью не купаться, так, может, и ничего. И если от ветра пронзительного да от холодного тумана укрытие есть, тогда тоже жить можно. А так выплыли вдвоем на пустынный дикий пляж – ни палатки тебе, ни одеяла, ни плаща какого. В случае, если полиция привяжется: вот, мол, купаемся ночью, купание любовью разбавляем. О, нет, не торговцы мы продуктами наркотического ряда. Боже упаси. И не шпионы. И денег с нами нет. Так себе. Копеечки. Песеты по-вашему. А паспорта, вот они, французские, в резиновом конверте, чтоб не промокли. Да серебряная фляжечка. Вот и все. Романтики, одним словом. Русские. Из Парижа. Белогвардейцы. Папы и мамы от проклятых большевиков, чтоб им неладно, убежали. А мы – молодежь беспутная, беззаботная. Нам не до политики. Ночами дома не сидится.
69 
