16 
Таким образом, я последовал за ней, окруженный ее людьми. Мы покинули долину смерти, бросив там все, что осталось от каравана мистера Лу, и поскакали по узкой тропе, забиравшейся все выше и выше в горы.
Я почти не замечал этой скачки, так жадно грызло меня любопытство. Тысячи вопросов вертелись у меня в голове. Как эта женщина, которая была, по описанию Бастэйбла, молодой в 1973 году, могла оказаться в 1910-м – и такой же юной? Вновь и вновь я ощущал ту самую дрожь ужаса, что пробегала у меня по спине, когда я слушал, как Бастэйбл говорит о парадоксах времени.
И когда я окажусь в Долине Утренней Зари, будет ли там и в самом деле существовать Город Рассвета Демократии, Цзин Цзян Та-Цзя, – тайный утопический оплот революции? И почему Уна Перссон вмешивается во внутренние дела Китая? Почему эти рослые молчаливые люди сопровождают ее?
По прибытии в долину я надеялся получить ответы хотя бы на некоторые из этих вопросов. Но, как выяснилось, во многих отношениях меня ждало разочарование.
Только после наступления темноты мы добрались до лагеря Уны Перссон. Дождь шел не переставая, так что по-прежнему было непросто разглядеть детали происходящего, однако то, что открылось перед нами, явно не было городом будущего. Нас встретили лишь развалины маленького китайского поселка, где сохранилось только несколько пригодных для жилья домов. По большей части солдаты со своими женами и детьми жили в самодельных палатках, разбитых между руин, в то время как другие соорудили навесы или временные хижины, похожие на монгольские юрты. Тут и там пылали костры, защищенные от ветра рухнувшими стенами; торчали полуобуглившиеся балки. Судя по всему, можно было заключить, что катастрофа, постигшая эти места, произошла совсем недавно. Обширные поля превратились в море топкой грязи, и наши лошади своими копытами еще сильнее разбивали дорогу. Когда я спешился, Уна Перссон подскакала ко мне и стеком указала на один из еще не рухнувших домов.
– Надеюсь, вы окажете мне честь и поужинаете со мной, мистер Муркок.
– Вы очень добры, мадам, – отозвался я. – Но боюсь, мой туалет не вполне отвечает требованиям, которые накладывает на меня визит к столь очаровательной хозяйке.
Она улыбнулась комплименту:
– Вы, как я погляжу, уже переняли у китайцев их манеру выражаться. Одежду вы найдете в вашей комнате. Сан Шуй покажет, где это. Там вы сможете освежиться; засим – до встречи.
Она подняла свой стек в знак приветствия и уехала, чтобы лично проследить за разгрузкой добычи, состоявшей главным образом из оружия, еще совсем недавно находившегося во владении людей мистера Лу и генерала. Я получил возможность рассмотреть один из автоматов, которые я поначалу мог только слышать. Меня удивило, что он, такой легкий, сеет смерть с такой чудовищной эффективностью. Эти автоматы были неизвестного происхождения. И впрямь точь-в-точь оружие, какое я и ожидал увидеть в городе будущего!
Сан Шуй, такой же скрытный и замкнутый, как и его товарищи, поклонился и отвел меня в дом, обставленный весьма спартански, хоть и оклеенный изнутри роскошными обоями. В одной комнате под крышей я нашел свой багаж и дорожную сумку, уже разложенную на циновке (кроватей здесь не имелось). Вскоре после этого другой солдат в куртке и брюках из голубого хлопка принес мне миску с горячей водой. Таким образом, я получил возможность смыть с себя хотя бы верхний слой грязи, отыскать по возможности не очень измятую рубашку, переодеться в чистое и спуститься к ужину в сознании того, что удалось придать своей внешности хотя бы наполовину цивилизованный вид.
Судя по всему, мне предстояло ужинать с моей хозяйкой наедине. Сама она была теперь в простом платье из иссиня-черного шелка, украшенного китайскими вышивками пурпурного цвета. Короткие волосы и круглое лицо – в свете свечей, горевших на обеденном столе, она выглядела почти законченной китаянкой. Никаких украшений; ни следа косметики на бледном лице, и все же она казалась еще прекраснее, чем в нашу первую встречу. Когда я поклонился, это превратилось в невольное преклонение перед ее красотой. В этой комнате на первом этаже имелся лишь необходимый минимум мебели – два ларя у стены и низкий китайский стол, за которым сидят на подушках.
Не задавая никаких вопросов, Уна протянула мне стакан мадеры, за что я сердечно поблагодарил. Пригубив вино, я установил, что оно из лучших сортов, и произнес тост в честь хозяйки.
Она улыбнулась:
16 
