92 
На глазах у влюбленного юноши появились слезы. Адальберу не хватило жесткости, чтобы напомнить ему, что ехал он следом за мексиканцами с единственной целью: отомстить за смерть отца. Несчастный молодой человек тоже стал жертвой внезапно вспыхнувшей любви, которая довела до гибели его отца. Все дело в наследственности! Адальбер не стал вспоминать миф о Цирцее, которая одним взглядом превращала мужчин в свиней, но признался самому себе, что эта женщина действительно опасна. Оставалось только благодарить бога за то, что ни он сам, ни Альдо не поддались ее губительному очарованию…
Адальбер взял молодого человека под руку.
— Идемте, — сказал он. — Мы выпьем по стаканчику в баре и спокойно обсудим ситуацию. Вполне вероятно, что я сумею вам помочь.
Мужчины сели за самый дальний столик. Пытаясь вывести своего спутника из состояния полной прострации, Адальбер заказал два кофе по-ирландски, пробудив в Фожье-Лассане искорку интереса. — Что это такое? — спросил он. — Я такого никогда не пил…
— Это хороший кофе плюс ирландское виски и еще один-два ингредиента. Это вас взбодрит!
Молодой человек и в самом деле воспрянул, как салат после полива.
— Но куда она поехала! — снова взмолился он.
— Немного терпения! Сначала я хочу попросить вас об одной услуге. И это дело потребует от вас чрезвычайной осторожности. Именно поэтому я сразу же подумал о вас.
— Что за дело?
— Завтра утром мой друг Морозини должен драться на дуэли. Я его секундант, но ему нужен второй, и им станете вы.
Фожье-Лассань тут же возмутился:
— Я? Чтобы я… Не рассчитывайте на это! Подумайте о моей должности, о моей карьере! Я представитель закона, а закон запрещает подобный средневековый метод выяснения отношений.
— Для начала успокойтесь и выслушайте меня! Во-первых, не путайте разные вещи. Вы представляете закон только в суде, когда речь идет о том, чтобы убийца ответил за совершенное преступление. Во-вторых, дуэль — это сфера префекта, полицейских или жандармов, а вы не относитесь ни к тем, ни к другим. И, в-третьих, Альдо Морозини, оказавшийся в идиотском положении, хочет, чтобы об этом деле никто не узнал. Малейшая несдержанность, минимум огласки — я говорю о газетах, — и его жизнь разрушена. Не забывайте, что у него есть жена и дети, к которым он очень привязан, поверьте мне…
— Я понимаю. Я видел фотографию княгини Морозини. Она, должно быть…
— Лиза еще красивее, уверяю вас! Но вернемся к нашему разговору. Я, как первый секундант, буду нем, как могила. И вас я выбрал, в первую очередь, из-за вашей должности — она ко многому обязывает. Мы представим вас и назовем только фамилию, не упоминая о ней. Молчание в ваших же интересах.
— Допустим! А как поведет себя противная сторона?
— Это австрийцы. С тех пор, как они воевали на стороне Германии, их у нас не слишком любят… Если речь не идет об эрцгерцогах или высшей знати. Я хочу сказать следующее: если они начнут болтать, то только себе навредят. Местные власти будут счастливы засадить их за решетку. Итак, ваш ответ?
— Вы скажете мне, куда она уехала?
— Мое слово в обмен на ваше!
— По рукам! Я согласен!
— И я держу слово: донья Изабелла уехала в замок Ургаррен неподалеку от Аскена. После дуэли я окажу вам любезность и отвезу вас туда со всей вашей амуницией. Там есть великолепная гостиница… Собеседники скрепили соглашение второй порцией кофе по-ирландски и договорились встретиться на следующий день в пять часов утра у входа в гостиницу «Карлтон».
Англе расположен на полпути между Байонной и Биаррицем, поэтому доехали они быстро. Спутники молчали. Адальбер вел машину — на этот раз он не лихачил, чтобы поберечь нервы своего пассажира, — и умело скрывал свою тревогу. Он знал, что Альдо отличный спортсмен и, по его словам, фехтование было ему знакомо с юности. Но Видаль-Пеликорн все равно нервничал, веря в справедливость поговорки, утверждавшей, что нет никого опаснее неумехи. Правда, он был рад, что выбор пал на шпаги, а не на пистолеты. Фожье-Лассань буквально цепенел от страха при мысли о том, что его, человека из высшего света Лиона, может кто-то узнать. Альдо же страдал оттого, что ему приходилось участвовать в дурацком спектакле. Сама дуэль его мало волновала. Для него предстоящий поединок был лишь бесцельно потраченным временем, и ничем более! И это в тот момент, когда он мог получить изумруды Монтесумы! Князь думал только о том, как ему завладеть драгоценностями. Гнусная проделка баронессы Агаты освободила его от малейших угрызений совести.
92 
