Особенно,... 
2 
– О, Карнелиан!
Железная Орхидея тихо засмеялась и потянулась к нему через скатерть. Изящные руки скользнули под его свободные одежды, лаская молодое тело.
– О, мой дорогой! Какой ты сладкий! Как ты зрел и полон жизни!
Джерек встал, перешагнул через скатерть, и подарил своей матери медленный поцелуй. А море вздохнуло.
Когда, все еще в объятиях друг друга, они очнулись от дремы, было утро, хотя ночь не наступала. Видно кто-то, удовольствия ради, менял ход времени.
Джерек заметил, что море стало розовым, затем почти вишневым, и ужасно дисгармонировало с пляжем, а на горизонте скала и две пальмы исчезли. На их месте стояла серебряная пагода высотой этажей в двенадцать и сверкала в лучах утреннего солнца.
Джерек посмотрел налево и удовлетворенно отметил про себя, что его воздушная машина, выглядевшая как паровоз начала двадцатого века, но вполовину меньше, сделанная из золота, черного дерева и рубинов, все еще находится там, где они ее оставили. Он снова посмотрел на пагоду, и как раз в этот момент крылатая фигура поднялась с ее изогнутой крыши, и беспорядочно запорхала на восток.
– О, это Герцог Квинский со своими крыльями, – зевнула только что проснувшаяся Железная Орхидея. Она поднялась.
– Он полагает, что эти крылья ему удались? Железная Орхидея махнула рукой в сторону исчезнувшего Герцога.
– Прощай, играющий в старые игры!
Она бросила взгляд на остатки ленча и поморщилась:
– Нужно это убрать!
Легким поворотом кольца на левой руке Орхидея испарила объедки и проводила взглядом облачко пыли, которое унес прочь легкий ветерок.
– Ты собираешься посетить журфикс Герцога? – Она подняла изящную руку, отяжеленную коричневой парчой, и потрогала кончиками пальцев чело сына.
– Наверное, – Джерек распылил подушки. – Герцог Квинский мне симпатичен.
Слегка надув губы, Джерек оценивающе посмотрел на багровеющее море.
– Хотя ему и недостает чувства цвета.
Он повернулся и направился по измельченной кости к своему воздушному ландо. Подойдя к локомотиву, Джерек забрался в кабину.
– Начинается посадка, моя сладкая Железная Орхидея!
Она засмеялась и протянула ему руки. Джерек с подножки схватил ее за талию и поднял в кабину.
– Отправление в Пасадену!
Он потянул паровозный свисток.
– Пересадка в Буффало!
Послушный звуковому сигналу, маленький локомотив величаво поднялся в воздух и, попыхивая белым паром из трубы, поплыл над землей.
– В Расине, штат Вирджиния, ему забили баки! – пел Джерек Карнелиан, надевая фуражку машиниста из золотой и алой ткани. – Поддай-ка, парень, пару, забудь свои ты враки! С таким старьем как это, и с веком ты не в ногу. Тебе, приятель, место на Нептукской дороге!
Орхидея расположилась на сиденье из бархата и меха горностая и развлекалась, наблюдая, как ее сын открывает дверцу топки и кидает туда лопатой огромные черные алмазы, сделанные им специально для паровоза. Воздушная машина не нуждалась в топливе, но алмазы добавляли эстетизма в атмосферу забавы.
– И где ты находишь эти древние песенки, о Карнелиан, сын мой?
– Мне попался тайник с «пластинками», – ответил он ей, вытирая с лица честный трудовой пот шелковой ветошкой.
Внизу быстро промелькнуло море и горный хребет.
– Способ «звукозаписи» относится к тому же периоду, что и мой локомотив. По меньшей мере, им миллион лет, хотя кое-что наводит на мысль о том, что они сами являются копиями других оригиналов. Хорошо, что поколения их владельцев сохранили эти черные диски в безупречном состоянии.
Захлопнув дверцу топки и отбросив платиновую лопату, Джерек присоединился к матери на сиденье и принялся рассматривать проплывающую внизу причудливую местность, которую Миссис Кристия, Неистощимая Наложница, начала строить давным-давно, да так и не закончила.
Пейзаж и впрямь не отличался элегантностью. А точнее говоря, был изрядно подпорчен. На две трети построе-ный холм в манере арийских ландшафтов девяностого столетия столетия, был увенчан змеедревом сатурийского фасона.
Рядом с полоской реки периода Бенгальской империи высились готические руины одинадцатого века. Можно было понять, почему она решила не заканчивать это творение, но Джереку казалось, что ей не мешало бы побеспокоиться и рассеять эту нелепицу. Кто-нибудь, конечно, сделает это рано или поздно. И он снова запел:
- Котел раскочегарив,
- Вином его залив,
- Наш Кэрри Джж направил
- Свой паровоз в Сент-Клиф.
- И ветру не угнаться,
- И пуле не догнать,
- Без четверти двенадцать
- Его там будут ждать.
Он повернулся к Железной Орхидее.
2 
