Особенно,... 
112 
— Черт, — едва слышно выдохнула Марийке. — Плохо. Очень плохо.
— Согласен. Убийства ему уже недостаточно.
Больше говорить было нечего. Марийке обещала выслать Карпфу всю информацию об убийстве Питера де Гроота, а он уверил ее в том, что немедленно посылает ей через Европол имеющиеся у него материалы. Единственное, о чем Марийке умолчала, так это о том, что собирается сделать в первую очередь. Она открыла свой почтовый ящик и начала набирать сообщение. Еще одно убийство могло коренным образом повлиять на составление психологического портрета. Доктор Хилл должен был как можно скорее получить дополнительный материал. Если Марийке и не очень много знала о серийных убийцах, то одно она знала наверняка. Когда такой контролирующий себя преступник теряет самообладание, чужая жизнь и вовсе перестает представлять для него какую-то ценность.
27
Зал походил на гостиную охотничьего домика девятнадцатого столетия. На стенах деревянные панели и тяжелые картины с написанными маслом сельскими пейзажами. На одной из стен красовалась голова оленя, на другой — голова вепря со сверкающими на свету стеклянными глазами. По обе стороны камина с уже лежащим в нем поленом стояли два кожаных кресла с невысокой спинкой. Середину зала занимал круглый стол, сверкающий хрусталем и серебром, а также идеально белыми салфетками. Однако все это было изысканной фальшивкой.
«Похоже на меня», — не удержалась от сравнения Кэрол. После своего решительного бегства она не ожидала так скоро вновь увидеть Тадеуша. Но не прошло и часа после ее возвращения домой, как в дверь позвонили, и когда она открыла ее, то увидела огромный букет, почти скрывавший принесшую его женщину. На карточке было написано:
«Прошу прощения. Я вел себя ужасно. Когда я позвоню, пожалуйста, не бросайте трубку.
Тадзио».
Кэрол почувствовала по-настоящему физическое облегчение. У нее опустились плечи, мышцы на спине расслабились. Значит, она ничего не испортила. К счастью, разыгранное ею возмущение в ответ на обвинения Радецкого оказалось правильным и обезоружило его. Когда он позвонил, то разговаривал примирительно, однако не унижался. И Кэрол приняла его приглашение на обед. Ей бы хотелось обговорить стратегию своего поведения с Тони, но связаться с ним, как назло, оказалось невозможно. Придется ограничиться отчетом поздно вечером.
Лифт поднял их на семнадцатый этаж одного из небоскребов на Потсдамской площади, и они прошли в современный ресторан. Переступив порог, Кэрол словно попала в другой мир. Она невольно рассмеялась:
— Вот нелепость!
Тадеуш расплылся:
— Так я и думал. У меня тоже все это вызывает улыбку, однако кормят тут потрясающе, и мне кажется, здесь надо побывать хотя бы один раз.
Они уселись возле камина, и, подав шампанское, приставленный к ним официант удалился, но предварительно сказал, что, когда они захотят сделать заказ, пусть нажмут на кнопку вызова.
— Мне в самом деле очень неприятно, что я неподобающим образом вел себя сегодня. Думаю, ваше сходство с Катериной лишает меня покоя. Я теряю способность рассуждать здраво. Ну и, конечно же, в нашем бизнесе паранойя всегда бродит рядом.
— Не буду отрицать, что меня охватила ярость. Я не привыкла, чтобы меня обвиняли в убийстве, — отозвалась Кэрол, позволив себе немного ехидства.
Тадеуш виновато наклонил голову:
— Не очень хорошее начало для доверительных отношений. Мне стыдно за себя, если это может вас утешить.
— Давайте не будем вспоминать старое. И я обещаю, что не буду устраивать демонстративных побегов, если вы обещаете не спрашивать, не убивала ли я своих партнеров. — Кэрол улыбнулась.
— Обещаю. И подкреплю свои добрые намерения тем, что выслушаю ваше предложение во всех подробностях, — сказал Тадеуш.
Кэрол ощутила необыкновенную легкость. Ей было понятно, что наступил один из важнейших моментов операции. Набрав полные легкие воздуха и медленно выдохнув его, она еще раз изложила легенду о своем бизнесе в Восточной Англии.
— В обмен на еду и крышу над головой они работают год бесплатно, но в конце этого срока получают итальянские паспорта и свободу. Вот так, — решительно заключила она свой рассказ.
— Похоже на рабство, — наморщив лоб, проговорил Тадеуш.
— Я предпочитаю называть это договором, — отозвалась Кэрол. — Естественно, мне нужны только взрослые люди. Не нужны семейные и не нужны дети. От них никакого толку.
112 
