Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
112 
Директриса глотнула воздуха, поморгала и покорно ответила:
– Да, Хольгер у нас учился.
– Ага! Может, он и сейчас у вас учится? Скажем, на отделении иллюзий, а?
– Я не имею права отвечать на такие вопросы… Это отдельная структура…
– Значит, учится!
– Нет, нет! – Похоже, по выражению моего лица директриса решила, что сейчас я пойду его убивать. – Он давно уже отчислен. Еще осенью.
– Вранье. Иллюзионистов не отчисляют. Нам рассказывали. Кто раз попал в систему, больше из нее не выйдет.
– С младших курсов у нас отчисляют постоянно. – Директриса понемногу приходила в себя. – Неперспективный ученик уходит и вскоре теряет дар. Это происходит автоматически. Никто не может заниматься высшим искусством в одиночку. Хольгер не был перспективным. Весьма средние способности, огромное самомнение и регулярные нарушения устава училища. Это типичный случай.
«Как бы мне убедиться, что она не врет?» – думала я.
– У вас есть какие-нибудь документы… записи…
– В том шкафу – личные дела… Но вы не должны…
– Сидеть! Я сама достану. По алфавиту, да?
Сашина папка нашлась довольно быстро. Я быстро пролистала ее. Все так и есть. «За дисциплинарные нарушения» и т. д.
По коридору за дверью загрохотали шаги. Время на исходе. Но надо уточнить кое-что еще. Я бросила папку на стол и напоследок спросила директрису:
– А Хольгер действительно не был талантливым?
– Ограниченный дар иллюзиониста, – пожала плечами директорша. – Таких любое училище готовит по полсотни в год. Потом они идут в госструктуры, в шоу-бизнес… Без работы не остаются, но это, скажем так, не штучный товар, а поток…
Дверь кабинета распахнулась, и в проеме возникли обеспокоенные физиономии. Я развернулась, угрожающе поднимая циркуль.
– Дайте мне выйти, – угрожающе произнесла я. – Вам меня все равно не остановить. Если выпустите добром, обещаю, что никого не трону. Уйду и больше сюда никогда не вернусь.
В коридоре шепотом заспорили.
– Выпустите ее поскорее, – дрожащим голосом приказала директриса. – Пусть это существо идет куда хочет.
Физиономии послушно исчезли. Не прощаясь, я покинула кабинет и пошла к выходу из училища, чтобы никогда сюда не возвращаться.
ГЛАВА 8
Геля разговаривает с умершим дедом и устраивает в училище пожар
На Авиаконструкторов я села на автобус, который повез меня в сторону Старой Деревни. На этот раз народу было мало, и внимания на меня никто не обращал. Я сидела, повернувшись к окну, и думала о Саше Хольгере. Вот и отпала моя замечательная версия. Оно и к лучшему. Мне почему-то не очень хотелось, чтобы Саша оказался Князем, – особенно после нелестного отзыва директрисы о его способностях. В первый раз я встретила человека, который критически отозвался о Саше, и в первый раз подумала, что, может, он такой и есть, а я, ослепленная любовью, чего-то не вижу… Между тем автобус въехал в промзону, пересек железную дорогу и повернул к кладбищу, в сторону кольца. Эта местность, известная раньше как Торфяное Болото, была мне хорошо знакома: можно сказать, на ее свалках, чердаках, помойках и живописных развалинах прошло мое детство. Когда я была совсем маленькой, здесь еще стояли деревянные двухэтажные дома, в которых жили мои друзья; потом эти дома снесли, на их месте соорудили корпуса заводов, которые так и стояли с тех пор пустые и недостроенные, утопая фермами в болотной жиже. Еще там по соседству было кладбище, железная дорога и строили метро – в общем, райский уголок, полный ностальгических воспоминаний. Здесь я убегала по крышам гаражей от сторожа, здесь подкладывала монетки под проходящий поезд, чтобы посмотреть, что из них получится, а там носилась между могил в красивом еловом венке, и черные с золотом ленты развевались у меня за спиной, как крылья тьмы.
Словом, на кольце я вышла из трамвая с приятным чувством возвращения в прошлое – домой.
Возле метро «Старая Деревня» было пооживленнее: народ входил, выходил, кучковался у ларьков; несколько десятков теток, как крысы, копались на барахолке. Я купила в ларьке жвачку, оказавшуюся абсолютно безвкусной, с отвращением выплюнула ее и пошла прогулочным шагом вдоль вечно пыльной Торфяной дороги, по которой один за другим проезжали КАМАЗы. Шла куда глаза глядят; что-то подсказывало мне, что меня занесло на Болото не просто так. Слева потянулись корпуса Северного завода, справа недостроенные цеха, сплошь обвешанные рекламными плакатами, сразу за ними – кладбищенский забор из шлакоблоков, который тоже не постеснялись оклеить объявлениями.
112 
