Особенно,... 
46 
— Держись подальше от Девлина Монро, — упрямо повторил он.
— А это мы еще посмотрим, — лукаво бросила она и вдруг поникла, словно собиралась расплакаться. — О черт, вальс кончается. Слишком короткий! Должно быть, кто-то остановил музыкантов. Клянусь, это Джульетта Лоример их подкупила! Думаю, надо поговорить с ними.
Она с надеждой взглянула на него, но он покачал головой:
— Нет. И мне пора идти. Мне нравится твоя прическа. Эта коса на голове очень мила. Вряд ли масса локончиков, спадающих на лоб, тебе пойдет. Не говоря уже о лентах. Забудь ленты. Особенно те, которые покупает мужчина.
Корри предположила, что это комплимент. Но ей хотелось уговорить его еще на один вальс, и поэтому она сказала:
— По-моему, Девлин стоит рядом с вон той, очень толстой леди, разговаривает с другим молодым человеком, который, на мой взгляд, выглядит не менее порочно. Хмм… посмотрим, удастся ли мне привлечь его внимание. Пожалуй, скажу ему, что отныне мое второе имя — Ледяная принцесса. Интересно, что он скажет по этому поводу?
Но ее тирада пропала даром, потому что Джеймс не слушал. Как раз в этот момент кто-то дернул его за рукав. Это оказался один из официантов, нанятых на вечер. Сунув записку в ладонь Джеймса, он прошептал:
— Джентльмен велел вам передать вот это. Прямо сейчас.
Сердце Джеймса больно заколотилось о ребра. Он повернулся и молча отошел, не глядя на толпившихся вокруг молодых леди. Приблизился к длинному ряду высоких стеклянных дверей и оказался на балконе. В дальнем конце обнималась парочка. Ему захотелось сказать Бэзилу Хармсу, этому старому повесе, что не мешало бы уйти в тень. Интересно, чью жену он соблазняет сегодня?
Джеймс бесшумно спустился по ступенькам, ведущим в сад, и направился к задней калитке. Черт возьми, он не взял пистолета, и, возможно, это не самый умный в его жизни поступок. Но в то же время это шанс узнать кое-что о человеке, пытавшемся убить отца. Выхода все равно не было. И потом, у него врагов нет. Ведь охотятся не за ним, а за отцом.
Он удалялся от дома, пока не оказался в темноте.
Перед ним футах в пятнадцати смутно замаячил контур узкой калитки. Джеймс остановился, прислушался, но все было тихо. Человек, назначивший ему свидание, должен был ждать у калитки. Что он хочет ему сообщить?
Оставалось надеяться, что у него хватит денег, чтобы заплатить за сведения.
Справа послышался шелест листьев. Джеймс развернулся, но не увидел ничего — ни движения, ни света.
Вряд ли какие-то неосторожные любовники зашли так далеко от дома. Он снова прислушался. Ничего. Но теперь он был настороже.
Еще десять футов до калитки, увитой плющом, в беспорядке свешивавшимся до земли длинными прядями, совсем как серебристый каскад на кольце Сатурна.
Восьмифутовые каменные стены садовой ограды Ланскомов тоже были покрыты плющом: мили и мили ползучих зеленых плетей, густые, непроницаемые.
Джеймс замедлил шаг. Он ощущал опасность.
Носом чуял.
Неожиданно из тени выступил человек, загородивший калитку.
— Лорд Хаммерсмит? — спросил он глубоким гортанным голосом.
— Да, это я.
— Я пришел продать вам информацию. Это насчет вашего отца.
— Что у вас есть?
Незнакомец вытащил кипу бумаг из старой черной куртки.
— Я хочу за все пять фунтов.
Слава Богу, пять фунтов при нем были.
— Прежде чем я дам вам что-то, покажите, что у вас есть.
— Имена, милорд. Имена и места. Джентльмен, который дал мне это, сказал, что ваш отец захочет это видеть. И кое-какие письма тоже.
Пять фунтов. Даже если бумаги окажутся бесполезными, пять фунтов они все же стоят.
Джеймс полез было в карман за деньгами, но мужчина уронил бумаги и выхватил пистолет.
— Не шевелитесь, мой благородный лорд. Стойте на месте и посмейте только глазом моргнуть!
Глава 15
Жизнь — это всего лишь одна проклятая штуковина за другой.
Приписывается Элберту Хаббарду
Но Джеймс уже выбросил вперед ногу, зацепил пистолет и послал в заросли плюща. Мужчина с воплем схватил его за руку. Джеймс уже вцепился ему в горло, когда ему на голову полетело толстое одеяло.
— Не вопи ты, дурак, — прошептал кто-то. — Мы только свяжем его, чтобы не брыкался и не сломал нам шеи.
— Раздавить бы ему яйца, Оги! — жаловался второй. — Так лягнуть Билли! Ублюдок этакий. Едва не сломал ему руку!
46 
