107 
Воскресенье, 9.35 утра
Дорогая Анна!
Я целый час пробродил по улицам, думая, как мне быть. Утром я позвонил домой (надо было кое-что проверить), и к телефону подошла соседка. Она сказала мне, что жену забрали в больницу. Случилось это прошлой ночью. Она перебрала наркотика. В больнице говорят, что состояние стабильно и что угроза для жизни миновала, но, судя по всему, я должен быть возле нее. Есть самолет в 12.30, вылетающий из Флоренции. Если выехать сейчас же, я могу успеть.
Не знаю, что сказать тебе. Я не могу тебе лгать, а как сказать правду — тоже не знаю. Существуют вещи, о которых я тебе не рассказывал — касающиеся ее и наших с ней отношений, и это слишком сложная материя, и если бы я стал... да что об этом говорить, сейчас не время. Прости. Ты будешь считать меня полным прохвостом, и это недалеко от истины, хотя и имеются смягчающие обстоятельства, но, опять же, сейчас не время о них говорить. Я подумал было разбудить тебя, чтобы сказать тебе все это, но, наверное, мне не хватило храбрости выдержать твою реакцию. Вот тебе и «кошмарная самоуверенность», которую ты мне однажды приписала, помнишь?
Машину я взял, потому что она на мое имя и мне надо ее вернуть, а кроме того, так я быстрее доберусь до аэропорта. Администратор отеля утверждает, что есть поезд с ближайшей станции, идущий через Ареццо до Флоренции и далее в Пизу, и он пообещал мне научить тебя, куда и как надо добраться, чтобы ты смогла вовремя сесть на этот поезд. Твой билет на имя Анны Ревел будет ждать тебя на столике «Британских авиалиний». Рейс БА 145 в 7.45 утра завтра.
Мне хочется заверить тебя, что я позвоню тебе в Лондон сразу же, как только ты прилетишь, но в данный момент я не могу ничего обещать, так как не знаю, что ждет меня по возвращении. Зная теперь обо мне то, что ты знаешь, ты, может быть, вообще не захочешь со мной говорить. Я не совсем понимаю, какая кошка пробежала между нами этой ночью, а сейчас не время задавать вопросы. Оставим выяснение до моего звонка, а ты пока попробуешь разобраться в своих чувствах. Услышав мой голос, ты, конечно, можешь бросить трубку. Я не удивлюсь.
Прости меня, Анна. Хочу, чтобы ты знала, что лгал я тебе не во всем, а лишь в тех вещах, в которых был не волен. Я стану скучать по тебе сильнее, чем могу это выразить. Сказав больше, я рискую вызвать твое недоверие, а я и без того во многом чувствую себя виноватым. Да, виноватым. Я. Кто бы мог подумать?
С любовью, Твой Сэмюел
Письмо было хорошее, даже несмотря на его явную экспромтность, о чем свидетельствовали зачеркнутые слова и описки, допущенные в спешке или от неуверенности. Как способ завершения любовной связи оно содержало все необходимые романтические составляющие: чувство вины, любовный пыл, признание и груз непреодолимых обстоятельств. Все, как положено в мелодраме. И все же, закончив чтение, она поняла, что в ушах ее раздается эхо не этих слов, а слов, сказанных Софи Вагнер: «Хорошо так говорил, красноречиво и с жаром, редким для англичанина».
Красноречив, но это не значит, что способен на хитрую и продуманную вивисекцию, которой, как полагала миссис Вагнер, он ее подверг. Может быть, с разными женщинами он использует и разные методы, в разных пропорциях смешивая выгоду с причиняемой болью? А может, это твердость, которую она проявила ночью, заставила его изменить свои планы, решить в пользу более стремительного финала, с тем чтобы инициатива осталась за ним. Так что это все-таки было — полный обман или обман частичный? Она понимала, что все еще не решила для себя этот вопрос, но кое-какие пути к решению она имела.
Два наиболее часто набираемых телефонных номера на его мобильнике имели первые цифры, указывающие на женевское местонахождение абонента. Хоть эту малость телефонистка могла подтвердить. Набрав первый из номеров, Анна стала ждать. Спустя какое-то время включился автоответчик. Текст был записан сначала по-английски, потом — по-французски. Женский голос произнес его с легким американским акцентом, без запинки, очень по-деловому, на этот раз без всякого намека на секс:
«Вы звоните в галерею „Маттерман“. Сейчас нет никого, кто бы мог вам ответить. Пожалуйста, оставьте вашу фамилию и номер телефона, и мы вам перезвоним».
По второму номеру (домашнему?) также ответил автоответчик. Текст был другой, но голос — тот же самый: «Энтони и Жаклин сейчас нет дома. Оставьте ваше сообщение после сигнала. Или же, если это срочно, позвоните на мобильник...» Слова произносились четко, деловито. Непохоже на женщину, которая может так опростоволоситься с наркотиком.
107 
