Глава 8

Только лорд Веллан продолжал жевать кусок сыра.

— Она так сказала?

— Да. Что ее мать все знала о проклятии, которое защищает Пенуит.

Старик покачал головой, отчего седые волосы упали на лоб.

— Ах, моя старушка Маделайн! Она каждый день твердит, что желает меня похоронить. Может, так и будет. А ее мать — Меридиен ее звали — действительно была ведьмой. В этом никто не сомневался. Одна из бернских ведьм? А вот этого я не знаю. Никогда не видел, чтобы она раскрашивала кожу в белый, а зубы в красный цвет. Более того, ненавидела рыбу. Но эта женщина была хуже чумы. Каждый раз, когда я имел несчастье не угодить ей, она насылала проклятие на мою голову. Клянусь, Бишоп, что однажды мои подмышки чесались так, что я едва не сошел с ума! И за что? За то, что я слегка задел плечо Маделайн, а она выскользнула из спальни и пожаловалась матери! Но что это по сравнению с нарывами на пятках! Огромные нарывы, из которых сочился гной! Я думал, что умру! Умолял тещу исцелить меня, клялся, что не трону ни единого волоска на головке ее прелестной дочери!

— Хотите сказать, что снова ударили жену? После того как уже вынесли нестерпимый зуд?

— Нет, конечно, нет.

Лорд Веллан щелкнул пальцами, и третий в ряду волкодав выступил вперед и, виляя хвостом, припал к ногам хозяина.

— Просто Маделайн разозлилась на меня и сказала матери, что я ее побил. Господи, не такой уж я болван! И пальцем бы до нее не дотронулся. Что же до Меридиен… слишком часто она проклинала мужа. Он был человеком умным. И знал, что, если она рассердится по-настоящему, ему несдобровать. Поэтому и убил ее во сне. Воткнул нож в живот, а потом вырезал сердце и похоронил в пятидесяти футах от ее трупа. Осторожным человеком был сэр Уильям, ничего не скажешь! — Лорд Веллан задумчиво прожевал кусочек сыра. — Теперь Маделайн бродит по замку, льет известь в сортиры, спит на стенах замка в теплую погоду, шьет рубашечки для Вельзевула, чтобы ее сыр оставался сладким, и каждое утро молится древним духам, прося наслать дождь. Сказала, что ты обязательно вызовешь дождь и что она это чувствует.

Бишоп был человеком прямым и терпеть не мог хитрости и уловок. Он любил наблюдать за людьми и их деяниями. Любил также наблюдать за различными явлениями: обожал яростные бури не меньше, чем радуги, и пытался понять все увиденное. Слушая другого человека, будь то хоть сам король, он вникал в суть сказанного, точно зная, что думать и что делать. Но здесь? В Пенуите?

Он едва не содрогнулся. Выпил немного доброго эля и во всеуслышание объявил:

— Я не могу наслать дождь. Не обладаю таким даром. Я просто его предсказываю.

— Как это у вас получается? — полюбопытствовала Меррим.

Бишоп нахмурился и покачал головой:

— Сам не знаю. Это что-то во мне. Какой-то внутренний голос. Полагаю, это часть меня самого.

— Одно и то же, — вздохнул лорд Веллан. — Великая тайна для человека. Называй это как хочешь.

  30