Особенно,... 
45 
– Жаль, жаль, – Алик отпил кофе. – Кстати, Ника, у тебя есть воспитательные способности?
– В каком смысле? – не поняла Ника.
– Мораль читать умеешь? Мне, например, смогла бы почитать?
– Наверное, нет, – Ника улыбнулась.
– Алька, – Владислав закурил и улыбнулся, – я из театра вернусь и ремень сниму.
– Во, видишь, до чего мой папашка любит читать мораль? Даже ремень снимет, чтоб удавиться оттого, что я к тому времени спать буду, и зубы на ночь почищу.
– Алинька, я ж ремень прямо сейчас сниму.
– Не снимешь, штаны упадут, стыдно при даме.
– Ник, не обращай на него внимания, – Владислав, смеясь, покачал головой. – Мой отпрыск слегка побаловаться решил.
– Я не балуюсь. Я решил, что пора вам пожениться, – он совершенно серьёзно посмотрел на Нику.
– Спасибо, – Ника улыбнулась, – мы пока не торопимся.
– А жаль. Ты моралей не читаешь, и, вообще, мне нравишься.
– Вдруг разонравлюсь.
– Не получится. Кстати, почему это вы не торопитесь?
– Мне университет нужно закончить.
– Можно и замужем это сделать.
– Алик, не умничай. Мы как-то сами разберемся, – Владислав посмотрел на Нику. – Правда?
– Да. Не торопи нас, Алик. Такие дела за минуту никто не делает.
– Жаль, – Алик задумчиво посмотрел на Нику и отца. – Ладно, решайте, как хотите, я не против.
Зазвонил телефон и Алик ушел разговаривать в другую комнату. Ника перевела дыхание, как после быстрого бега. Владислав налил себе ещё кофе и, мягко улыбаясь, спросил:
– Ну, как тебе мой малый?
– Мальчик за себя постоять сможет. Кстати, очень на тебя похож.
– В чем?
– Да во всем. Даже жесты, походка и выражение лица такие, как у тебя. Правда, я не поняла, на посиделки он нас приглашал всерьез или в шутку.
– Всерьез. Я часто здесь с его компашкой развлекался. Я у них что-то вроде своего парня. С одной разницей – я, Товариани и кто-нибудь из моих хлопцев коньячок попиваем, а детишки ещё нет.
– Товариани это кто?
– Генчик. Он по отцу грузин. Можем и сегодня остаться, если хочешь?
– Нет уж. Давай лучше в театр поедем. Я к компашке ещё совсем не готова. Ещё и Серега за билетами поехал.
– Хорошо, как скажешь…
Глава 34
Владислав и Ника уехали, а Алик до прихода своих гостей остался один. Он зашел на кухню и, достав, из оставленной на столе отцом пачки, сигарету, закурил. В доме было тихо до звона в ушах. Алик включил радио, поймал нужную волну и снова сел у открытого окна, задумчиво глядя в сад.
Этот дом и сад он помнил с тех пор, как начал помнить себя. Здесь был «дом, полный мужчин», как когда-то шутила его прабабушка – Екатерина Павловна. Действительно, в доме, кроме неё, жили одни мужчины – прадедушка – Александр Валерьянович, время от времени дедушка – Даниил Александрович, которого все называли, Дан, отец и его брат, так похожий на него, что их нельзя было отличить (Алик отличал каким-то чутьем), Валентин или просто Валик.
Женщины появлялись в доме время от времени. Иногда это были подружки Валика, с которыми он, бывало, куда-то исчезал, но больше они оставались у него. Отец никуда не исчезал. У него подружки оставались, как и у Валика, на ночь, а уходили утром, так, чтоб их, желательно, не заметили бабушка и дедушка. Подружки бывали разные: одни появлялись в течение длительного времени, другие – раз-два. Ещё была одна подружка, которую звали Зоя, по крайней мере «подружкой» отца и Валика он считал её, когда был маленьким, но она никогда не оставалась на ночь, приходила всего на час-два и пыталась проявить к нему внимание в виде конфет, игрушек и книжек. Одно время отец и Валик куда-то уезжали, и Дан остался жить с бабушкой и дедушкой. Алик тогда спрашивал, куда они уехали, и ему ответили, что они в армии и сейчас на войне. Их не было долго. Алик перешел из ясельной группы садика в младшую. Потом в начале лета пришло какое-то письмо, бабушка долго плакала, куда-то на несколько дней уехал Дан, и в начале осени они вернулись. Оба были сильно загорелые и будто усталые. Валик долго ходил грустный, даже подружек у него не было. У отца и Валика на теле появились какие-то странные полосы.
– Папа, а ты с Валиком на настоящей войне были? – спросил однажды Алик, когда отец укладывал его спать.
– На настоящей, сынок.
– Там стреляли?
– Стреляли и много.
– А бомбы рвались?
– И бомбы, и мины, и ещё много чего, – отец отвечал будто нехотя. – Ты бы спал уже.
45 
