Особенно,... 
96 
– Ты права, наверно, – сказала Катя вслух. – Зачем расстраивать человека?
Лейка кивнула и сменила тему:
– Кофе готов. Тебе коньяку капнуть?
– Не надо… Хотя, давай. Только немножко…
* * *
Крохотный телефон в зажиме над лобовым стеклом джипа звякнул чуть слышно, но у его владельца был замечательный слух.
– Да.
– Это я. Они провалили дело.
– Почему?
– Вмешались какие-то посторонние. Их очень сильно избили. Двое – в больнице. Посредник требовал у меня компенсацию…
– Он получил аванс? – перебил его собеседник.
– Да, но…
– Он его вернет, – безапелляционно заявил хозяин джипа. – Я пришлю к нему пацанов. Дай им его координаты. Они заберут аванс и сделают всё сами.
– Ты уверен, что они справятся?
– Уверен.
– Может, на всякий случай подготовить кого-нибудь из детишек?
– Хороший пастырь не режет своих овец без особой необходимости, – сказал хозяин джипа. – Особенно если рядом бродят такие аппетитные оленята, – добавил он и рассмеялся.
* * *
За окном было совсем темно. По крыше барабанил ливень.
Катя и Карлссон сидели на кухне и пили чай.
– Ага, пока не забыла… – Катя достала носок с долларами. – Вот твои деньги – в целости и сохранности.
Карлссон посмотрел на деньги с глубоким равнодушием:
– Это что?
– Деньги. Твои. Которые ты выиграл в «Шаманаме».
– А зачем они мне?
– Как это – зачем? Тут больше тысячи долларов!
Карлссон пожал плечами, как будто хотел сказать: «Да хоть две».
Катя поняла, что он это – совершенно серьезно.
– Ты что, такой богатый, что для тебя это не деньги? – спросила она.
– Мне вообще не нужны деньги, – объявил Карлссон. – Я легко обхожусь без них.
Катя засмеялась:
– А еду на что покупаешь?
– Я охочусь, – хладнокровно сказал Карлссон. – А если день неудачный, можно и поголодать. Или к тебе в гости зайти.
– А пиво? – не сдавалась Катя. – Ты же его не сам варишь?
– Не сам, – согласился Карлссон. – Но я знаю, как его добыть. Надо просто подойти к ларьку и попросить. Когда я прошу, мне не отказывают.
– А… – Катя пыталась придумать, на что еще Карлссону могут понадобиться деньги. За квартиру он не платит… одежда… налоги… что еще? Пока она размышляла, Карлссон сказал:
– Возьми их себе. Я вижу, тебе они нравятся. – Он не шутил.
Катя взглянула на пачку долларов и попыталась ощутить себя их владелицей. Получилось не очень. Ситуация, когда постоянно приходится делать тяжкий выбор – купить новую кофточку или нормально пообедать, – была ей куда привычнее. Ничего умнее, чем скупить весь «Кислород» и каждый день появляться на работе в новом наряде, Кате на ум не приходило. «Снова за батарею их положить на черный день, что ли? – размышляла она. – Или куда-нибудь съездить – на юг, например? А работа, учеба? Учеба! Я же с этими деньгами смогу поступить куда угодно! – осенило ее. – Хоть в университет, если только еще не поздно… Завтра же поеду выяснять! А если опоздала с универом, то переброшу документы в Герцена, на платное, как советовал Сережка…»
– Твой чай стынет, – напомнил Карлссон. Катя очнулась и взяла чашку.
– Ты был прав – мне эти деньги действительно очень пригодились бы. Я ведь приехала сюда поступать – и провалилась. Думаешь, я от хорошей жизни эти шотландские баллады перевожу? Но теперь, когда есть средства, – всё поправимо.
– Поступать? – не понял Карлссон.
– Да, в университет.
– А, – Карлссон кивнул. – В Уппсале есть университет. Там дубы красивые. Хочешь туда?
– Нет, я хотела в здешний, педагогический. На иняз, – уточнила Катя.
– Куда?
– Факультет иностранных языков.
– Чему там учат? – поинтересовался Карлссон.
– Иностранным языкам, чему же еще?
– И всё?
– Ну, наверно, не всё. Может, еще какие-нибудь общеобразовательные предметы…
– Философия, теология, латынь, – подсказал Карлссон.
– Ну, это вряд ли, – засмеялась Катя. – Мне это точно не нужно.
– А что тебе нужно?
– Знать английский. Безупречно. И еще один-два европейских языка – на приличном разговорном уровне.
Карлссон взглянул удивленно:
– Говорить по-английски? И ради этого надо идти в университет? Давай я тебя научу.
Катя взглянула на него с сомнением:
– Ты же знаешь только староанглийский диалект.
– С чего ты взяла? Я современный тоже знаю.
– А немецкий?
96 
