Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
17 
— Хорошая традиция — со всей этой едой, — заметил Кардинал. — Начинаешь чувствовать себя совершенно пустым внутри, знаешь, что должен быть голоден, но мысль о том, чтобы что-нибудь приготовить, — это уже слишком. Да и вообще все мысли — какие-то лишние.
— Может, пойдешь ляжешь? — предложила Келли, снимая пальто.
— Нет, мне так будет только хуже. Пойду поставлю что-нибудь в микроволновку.
Он взял один из пластмассовых контейнеров и встал посреди кухни, рассеянно глядя в него, как если бы это было некое внеземное устройство из окрестностей Арктура.
— Еще открытки, — объявила Келли, вываливая горсть карточек на кухонный стол.
— Не хочешь их посмотреть?
Кардинал поставил контейнер в печку и уставился на ряды кнопок. Снова провал в сознании. Самые простые действия остались где-то в прошлом: Кэтрин ушла. К чему теперь есть? Или спать? Или жить? «Ты этого не переживешь, — сказал ему внутренний голос. — С тебя хватит».
— О господи, — произнесла Келли.
— Что?
Она одной рукой сжимала открытку, а другой прикрывала рот.
— Что такое? — спросил Кардинал. — Дай посмотреть.
Келли замотала головой, убирая от него открытку.
— Келли, дай мне на нее посмотреть.
Он схватил ее за запястье и вырвал карточку.
— Выброси ее, папа. Даже не смотри на нее. Сразу выброси.
Открытка была из дорогих, с натюрмортом — лилией. Внутри — стандартное типографское соболезнование, покрытое треугольничком бумаги, на котором кто-то напечатал: «Ну как тебе это, ублюдок? Кто бы знал, что так повернется, а?»
6
Планета Скорбь. В неисчислимом количестве световых лет от солнечного тепла. Когда идет дождь, он сеется каплями скорби, а когда светит солнце, оно испускает волны и частицы скорби. Откуда бы ни дул ветер — с юга, востока, севера или запада, — он влечет с собой скорбную пыль. Скорбь жжет глаза, вытягивает дыхание из легких. На этой планете нет ни кислорода, ни азота; в состав атмосферы входит лишь скорбь.
Скорбь накатывала на Кардинала не только от бесчисленного множества предметов, некогда принадлежавших Кэтрин: фотографий, дисков, книг, одежды, магнитов на холодильник, мебели, которую она выбирала, стен, которые она красила, растений, за которыми она ухаживала. Скорбь просачивалась сквозь все запоры, протискивалась под дверями, пробиралась в окна.
Спать он не мог. Слова записки снова и снова раздавались у него в голове. Он поднялся с постели, пошел на кухню и стал изучать бумажку под яркими лампами. Келли выбросила конверт, но он извлек его из мусорного ведра. Буквы явно были напечатаны на принтере, но ничего особенного в них не было — во всяком случае, ничего, что он мог бы обнаружить невооруженным глазом.
И в самой открытке тоже не нашлось ничего примечательного. Открытка со стандартным соболезнованием и конверт к ней, сделано фирмой «Холлмарк», продается по всей стране, в любом универмаге или магазине канцелярских принадлежностей.
На штемпеле была указана дата и время, — разумеется, это была дата и время обработки послания, а не его отправки, — и почтовый индекс. Кардинал знал, что индекс указывает не точное месторасположение того ящика, куда отпустили письмо, а расположение почтового узла, через который это письмо прошло. Кардинал узнал штемпель — маттавский. Он мало кого знал из жителей Маттавы, и ни у кого из этих знакомых не было видимых причин желать ему зла. Конечно, Маттава была знаменитым дачным местом, со всей провинции Онтарио сюда съезжались на выходные, чтобы отдохнуть у реки. Но сейчас уже давно наступил октябрь, и большинство уже закрыли свои коттеджи на зиму.
Конечно, если вы хотите скрыть свое истинное местонахождение, ничто не мешает вам доехать до Маттавы и опустить открытку там: всего-то и нужно добраться до Семнадцатого шоссе, а это чуть больше получаса езды от Алгонкин-Бей.
Лиз Делорм удивилась, когда его увидела. Было воскресенье, и он застал ее за мытьем окон. На ней были джинсы с огромными прорезями на коленях и заляпанная краской льняная рубашка, которой было по меньшей мере лет двадцать. В ее домике, бунгало в верхней части Рэйн-стрит, пахло уксусом и свежими газетами.
— С августа собираюсь их вымыть, — сообщила она, словно он ее об этом спросил, — и вот наконец нашла время.
Она сделала кофе.
— Для тебя — без кофеина, — объявила она. — Вряд ли ты спал.
17 
