Последние отзывы

  39  

Она остановилась и сощурилась на солнце. От этих воспоминаний в горле встал комок. В тот раз она так и стояла у двери, глядя на своих родителей, а потом подумала, что только она в состоянии их примирить. Она не хотела, чтобы у Моны из носа текла кровь. Она пошла назад в детскую, достала свою копилку, принесла в гостиную и поставила на стол. Наступила гробовая тишина. Одинокий путь через пустыню с маленькой копилкой в руке.

Она щурилась на солнце и не могла удержать слез. Вытерла глаза и пошла в другую сторону, словно пытаясь ускользнуть от настигающих воспоминаний. Она свернула на Индустригатан и решила, что еще немного подождет с заявлением. Вместо этого она еще раз зайдет к Анне. Если там кто-то был со вчерашнего дня, она наверняка это обнаружит. Она привычно позвонила в дверь. Никого. Она открыла замок и настороженно остановилась в прихожей. Огляделась, стараясь включить все свои антенны. Никаких следов. Ничего.

Она прошла в гостиную. А где же почта? — вспомнила она. Положим, Анна никогда не пишет и не получает писем или открыток. Но что-то должны были принести — рекламы, уведомления от коммунальных служб, счета. Ничего этого не было.

Она обошла квартиру. Постель выглядела точно так же, как она ее оставила накануне. Линда вернулась в гостиную, села и задумалась. Анны нет уже три дня. И ее действительно нет.

Она нетерпеливо тряхнула головой и опять пошла в спальню. Достала дневник, мысленно попросив у Анны прощения, и нашла дату месяц назад. Ничего. Самым примечательным было, что у Анны седьмого и восьмого августа болели зубы и она вынуждена была пойти к зубному врачу Сивертссону. Линда попыталась припомнить эти дни — и удивленно подняла брови. Восьмого августа она, Зебра и Анна ездили довольно далеко — в Косебергу. Они добрались туда на Анниной машине. Сынишка Зебры вел себя необычно спокойно, и они по очереди несли его на плечах, когда он уставал идти.

Зубная боль?

Ей снова показалось, что какие-то вещи в дневнике Анны выглядят странно, как будто зашифрованы. Но почему? Что может означать «зубная боль», кроме зубной боли? Она продолжала читать, пытаясь обнаружить изменения почерка. Анна все время меняла ручки, часто посреди строки. Наверное, кто-то ее прерывал, подумала Линда. Может быть, телефонные звонки. Так бывает — пока идешь к телефону, сунешь куда-то ручку, а потом не можешь найти. Линда отложила дневник и пошла на кухню попить.

Поставила стакан и вернулась к дневнику. Перевернула страницу, взялась за другую и замерла. Вначале она подумала, что ей это показалось. Но нет. Тринадцатого августа Анна записала в дневнике: Письмо от Биргитты Медберг.

Она перечитала запись, подойдя к окну, чтобы солнце светило на страницу. Медберг — очень необычная фамилия. Она отложила дневник и взяла телефонный справочник. Через несколько минут она знала, что в охваченной справочником части Сконе Биргитта Медберг только одна. Она позвонила в справочную и попросила телефоны всех Биргитт Медберг во всей стране. Нашлось только несколько человек, и только один в Сконе. Географ культуры Биргитта Медберг.

Она опять взялась за дневник, на этот раз с возрастающим интересом и нетерпением. Дочитала до последней малопонятной записи насчет папарацци. Больше ни слова о Биргитте Медберг не было.

Письмо, размышляла Линда. Анна исчезает. За пару недель до этого она получает письмо от Биргитты Медберг. Та тоже исчезает. На фоне всего этого появляется отец Анны, отсутствовавший двадцать четыре года.

Она начала методично обыскивать квартиру — где-то же должно быть это письмо! Она уже не извинялась мысленно, копаясь в анниных вещах. Поиски заняли три часа. Нашлось несколько писем, но письма от Биргитты Медберг среди них не было.

Она вышла из Анниной квартиры с ключами от машины. Доехала до кафе в гавани, где выпила чаю и съела бутерброд. Какой-то мужчина ее лет улыбнулся ей, когда она выходила из кафе. Он был в промасленном комбинезоне, и Линда не сразу узнала в нем бывшего одноклассника. Они поздоровались. Линда тщетно пыталась вспомнить его имя. Он протянул руку, вытерев ее о штаны.

— Хожу под парусом, — объяснил он. — Старая калоша. Мотор тоже есть, но не заводится. Отсюда и масло.

— Я тебя сразу узнала, — сказала Линда. — Я вернулась в Истад.

— И что будешь тут делать?

Линда заколебалась. Почему-то вспомнилось, как отец рассказывал о случаях, когда приходится скрывать, что ты полицейский. У всех полицейских есть потайная дверца. Иногда надо надеть личину. Мартинссон у нас — квартирный маклер, Сведборг обычно представлялся водителем бульдозера на подряде. А мое второе «я» — директор небольшого кегельбана в Эслёве.

  39