86 
В лицо ему ударил град зеленого горошка.
Алек рассмеялся.
Этот негодяй имеет наглость смеяться над ней! Но Джинни тут же охнула — Алек зачерпнул ложкой горошек с тарелки и швырнул в нее. Одна особенно большая горошина упала на грудь и осталась там.
— Весьма впечатляюще, — заметил Алек, не сводя взгляда с соблазнительного зрелища. — Нет, не двигайся. Кстати, у миссис Сэмон самые восхитительные груди из тех, что я имел счастье ласкать. Погоди, разве ты сама не видела эту великолепную оснастку?
— Видела.
— Перед тем как приземлилась на свой изумительный задик и подвернула столь же изумительную ножку?
— Да.
— А потом, конечно, началась твоя ночь наслаждения. Тебе понравилось, когда я связал твои руки и прикрутил их к койке? Могу заверить, что мне это доставило невероятное удовольствие. Твои стоны, и вздохи, и тихие гортанные крики доставили мне такое наслаждение! Поверь, ты прелестна: эти длинные, стройные, упругие ноги, мягкая розовая женская плоть и…
— Немедленно замолчи!
Алек открыл было рот, но Джинни буквально завопила:
— Мозес! Мозес!
Дворецкий бесшумно скользнул в комнату:
— Да, мэм?
Джинни ослепительно улыбнулась:
— Можно нести кофе. Мы поужинали.
— Но я еще не доел баранью отбивную, — пожаловался Алек.
— Вы толстеете не по дням, а по часам. Кофе, пожалуйста, Мозес.
— Сар?
Джинни хотелось орать и биться в истерике. Подумать только, обращаться к Алеку за приказаниями!
— Мисс Джинни права, не годится мне превращаться в жирного хомяка.
«По крайней мере, пока я не заполучил вас, мисс Юджиния», — ясно говорил его взгляд.
— Кофе так кофе. С бренди, пожалуйста.
— Да, cap.
Мозес выплыл из гостиной так же бесшумно, как и появился.
Джинни наклонилась над столом:
— Алек, прошу, прекрати быть невыносимым! Он мгновенно стал серьезным:
— Зато ты не была угнетена, расстроена и не ушла в себя! И даже поела немного!
Джинни замерла, глядя на почти пустую тарелку. Алек прав. Ей так хотелось убить его, что она забыла об отце, о бесконечной боли настоящего, тщательно скрываемой ревности к Лоре и съела ужин. Оказывается, она была голодна!
Джинни взглянула на Алека. Его глаза не сверкали, как обычно, веселым лукавством.
— Нет, Джинни. Не оглядывайся назад. Смотри вперед. Иного выбора нет.
— Не хочу. Все это безнадежно.
— Мне не очень-то нравится считаться одной из безнадежностей. Нет, не спорь, лучше выслушай меня. Я здесь, чтобы спасти тебя, Джинни. Мы были вместе в постели, не один раз, и ты оценила мои усилия в этом направлении.
Немного подумав, Алек нахмурился:
— Собственно говоря, мое тело отчаянно сигналит мне, что пора возобновить столь приятную близость. Я бы задрал тебе юбки прямо здесь, на обеденном столе, но… а вот и Мозес с кофе. Как всегда, совершенно не вовремя.
Джинни не сказала ни слова, хотя заметила, как дворецкий вопросительно взглянул на Алека, а тот подтвердил распоряжение кивком. Безнадежно, совершенно безнадежно, даже в собственном доме. По крайней мере хоть его отец оставил ей.
— У тебя вид женщины, снова предавшейся тяжелым воспоминаниям. Немного бренди? Нет? Но я настаиваю. Ты сейчас нуждаешься в подкреплении. Оно согреет тебе внутренности.
Так и вышло. Джинни сделала первый глоток: огненная жидкость прожгла дорожку до самого желудка, так что девушка судорожно закашлялась. Алек спокойно пил кофе, разглядывая портрет отца Джеймса Пакстона на стене над буфетом. Почтенный предок был изображен в парике и пышном камзоле из тяжелой фиолетовой парчи с широкими, украшенными галуном рукавами. Величественный индивидуум со взглядом таким же холодным, как Северное море.
Джинни постепенно пришла в себя и даже смогла допить бренди. Она почувствовала тепло и приятную расслабленность. Будущее начинало казаться куда менее безнадежным.
— Как уже было сказано, — продолжал Алек, подлив немного кофе с бренди в ее чашку веджвудского фарфора, — я хочу, чтобы ты смотрела на меня как на своего рыцаря-спасителя. Меня можно считать храбрым воином, а вас, моя дорогая мисс Юджиния, — рассматривать как нечто вроде Святого Грааля[6]. Как тебе нравится такое определение?
— Ты несешь совершенную чушь, — сказала Джинни, но почему-то не рассердилась. Кофе оказался великолепным и так согрел ее, что по телу пробегала приятная дрожь.
— Так вот что мы сделаем, дорогая леди. Вы выйдете за меня замуж в пятницу.
86 
