31 
Стукнула дверь, и в комнату, низко кланяясь, вошла полуобнаженная девушка с золотым ошейником раба. Хозяйка любила дорогие красивые вещицы и не могла отказать в удовольствии окружить себя милыми безделушками, будь то смазливая невольница или ошейник из золота на ней. На подносе, который держала рабыня, стояла чаша, наполненная персиками, и кувшин с лучшим вином, какое только можно было найти в Запретном мире.
— Доброе утро, повелительница, — низко поклонилась невольница и поставила поднос на маленький столик среди подушек.
Вслед за девушкой в покои вошел молодой раб и замер перед повелительницей, гордо вскинув голову, отчего девушка поморщилась, как от зубной боли. Вот еще проблема с непокорными рабами! Надоело! Итак немалого труда стоит провезти их в Запретный мир, так они еще и своевольничают! Ну да ладно, с этим-то точно проблем больше не будет.
Хозяйка окинула его внимательным взглядом, оценив и стать, и приятное лицо. Жаль, такой раб пропадает. Она притворно вздохнула и снова рассмеялась, отчего оба невольника вздрогнули. Девушка погладила ладонью древко тысячелетнего посоха, покоящегося на постели рядом с ней, и, вытянув ножку, поддала снизу по краю подноса.
— Сколько можно говорить тебе, несносная курица! По утрам я ем только красные персики, а не желтые! Убирайся!
— Простите, госпожа, — дрогнувшим голосом ответила невольница и, пятясь, покинула комнату.
Когда за ней закрылась дверь, Варна перевела взгляд на раба и растянула губы в злой усмешке.
— Значит, ты не хочешь пожелать своей госпоже доброго утра, ничтожество?
Голос ее разлился по комнате угрожающим шипением, словно ядовитый туман, отчего невольник вздрогнул и побледнел.
— Я не стану желать тебе добра, Варна! — Голос его прозвучал неуверенно, он уже жалел, что затеял это, но дороги назад не было. — Ты гнусная тварь, подлая колдунья. Как тебя только земля носит. Сдохнуть тебе желаю в этот день, а не доброго утра!
— Желай не желай, — покачала головой повелительница, — а я все едино бессмертна. Бунтуй не бунтуй — но ты мне все равно послужишь!
Варна легко встала с кровати, прошуршав длинным шелковым халатом, и неторопливо приблизилась к невольнику, который сжал в дрожащей руке болтающуюся на шее безделушку.
— Ничтожный червь, — презрительно обронила она, — ты надеешься победить этой безделицей меня?!
— Мои боги помогут мне! — Раб уже находился на грани истерики. Он заглянул в глаза Варны, приобретшие оттенок грозовой тучи, с узкими змеиными зрачками, и невольно всхлипнул.
— Мне плевать на всех богов, раб! Здесь, в Запретном мире, только я — и богиня, и повелительница.
Рядом с Варной возникло легкое, едва видимое облачко. От него к груди раба метнулось тонкое щупальце, заставив того вскрикнуть от боли. Невольник опустил непонимающий взгляд и увидел наливающееся алым цветом щупальце. От ужаса он так сильно сжал амулет в кулаке, что раздался треск и сквозь пальцы посыпался белый порошок.
— Что… — Немеющие губы отказывались служить, и ему оставалось только наблюдать, как призрачное вначале облако все больше приобретает объем, становится реальным. Тоненькая алая струйка вливалась в странный овальный предмет, в который превращалось облако, а невольник становился все бледнее, дыхание с хрипом вырывалось из груди, сил почти не оставалось. Наконец он рухнул к ногам хозяйки, царапая пол судорожно скрюченными пальцами.
Когда струйка истощилась, на полу осталась лежать сухая мумия, а перед Варной в воздухе возникла массивная рама, украшенная витиеватым узором. И когда повелительница встала перед ней, то в серебристой поверхности, заключенной в раму, увидела свое отражение. Девушка изогнулась, пытаясь заглянуть себе за спину, поправила полу халата и весело рассмеялась.
— Ах, сущее разорение, — улыбнулась Варна своему отражению. — Жаль, что раба хватает только на одно заклинание.
И тут же забыла о такой мелочи.
— Одеваться!
В комнату торопливо вошла та же невольница, что приводила раба. Она испуганно глянула на мумию и поспешила с поклоном подать госпоже одеяние.
Повелительница облачилась в светло-зеленое легкое платье, которое мягко струилось вдоль тела, так что создавалось впечатление движущейся воды, и оглядела себя. Поправила выбившийся из прически локон, провела кисточкой по полным губам, придав им еще более яркий цвет и, налюбовавшись своим отражением, небрежным движением руки разбила зеркало. Мелкие осколки вмиг превратились в тяжелые капли и кровавым потоком обрушились на пол. Варна проводила их равнодушным взглядом и отвернулась. Ее мало взволновали и судьба бывшего раба, и испачканные ковры. Невольники отчистят и отмоют все — иначе их постигнет та же участь.
31 
