Последние отзывы

  105  

— Обращаю внимание трибунала на наличие под левой лопаткой подозреваемого печати сатаны — трех крупных родинок, расположенных рядом, как от прикосновения трезубца, — перешел на русский язык главный следователь.

Андрея опять подхватили, посадили в кресло, примотали руки.

— Можете гулять, теперь это надолго, — разрешил полуголый, присел перед креслом и начал что-то там делать, стуча досками.

На столе тем временем появились какие-то книги, большие медные распятия. Следователи что-то обсуждали — но опять не по-русски. Наконец один, сидевший рядом с главным, взял распятие, обошел стол, прижал крест Андрею ко лбу:

— Именем Господа нашего, Иисуса Христа, призываю тебя покаяться в принятии печати антихристовой, в занятии гнусными богопротивными жертвоприношениями, в сатанинских службах и в колдовстве.^[42]

— Чья бы корова мычала, — хмыкнул Зверев. — Еретики, бога на Мамонну променявшие, мне тут про Христа рассказывать станут!

— Он не кается, — с сожалением развел руками следователь и вернулся за стол.

Его сменил перед креслом полуголый усач, показал пленнику длинный, с половину локтя, деревянный клин, опустил вниз, взмахнул молотом, вгоняя его куда-то перед креслом…

От неожиданной и страшной боли у Андрея перехватило дыхание, перед глазами запрыгали розовые пятна. Он дернулся, пытаясь освободиться, — но это оказалось невозможно. Палач тем временем нанес еще два сильных удара, уводя боль за пределы возможного, — и только теперь у князя вырвался яростный крик боли.

Когда-то в детстве Андрей прищемил дверью палец. И это было больно. Сейчас в такую же ловушку попали обе ноги ниже колена.

— Признаешь ли ты вину свою в колдовстве богопротивном, грешник, или продолжаешь упорствовать в мерзости своей.

Зверев не мог ответить ничего, поскольку помимо воли продолжал кричать от боли. Палач принес от стены еще клинышек, показал его с довольной улыбкой, опустил, взмахнул молотом: удар, удар, удар…

— Признаю-у-у!!! — Один Бог знает, какой силы воли стоило Звереву сохранить среди терзающей тело муки хоть какие-то проблески сознания. — Признаю, признаю!!! — вопил он изо всех сил. — Дайте бумагу, я начертаю знак, которым отметил чумные места! Чумное зелье, принесенное в город! Я отметил чуму знаками!

Щекастые рожи зашевелились, крайний подсеменил к Андрею, сунул ему в пальцы перо, поднес бумагу. Князь только дернул пальцами, уронив жирную кляксу.

— Развяжи ему руку, — потребовал следователь.

— А вдруг буянить начнет?

— Как он забуянит в испанских-то сапогах?

Полуголый пожал плечами, начал распутывать веревку. Когда рука оказалась на свободе, Андрей с облегчением заговорил, водя пером над листом, словно готовясь начертать изображение:

— Тебе, Среча тихая, ночи царица, покоя владычица, поклон свой пришлю, о чести спрошу…

— Ну, рисуй, — потребовал следователь.

— Да он же колдует! — сообразил палач.

Но было уже поздно: взмах руки завершил заклинание, способное убаюкать даже воду, и все присутствующие вмиг уснули, кто где был. Одни — на столе, другие — и вовсе на полу.

Андрей, тихо скуля от боли, распутал вторую руку, наклонился вперед… Лучше бы он своих ног не видел вовсе! Из-под ногтей сочилась кровь, ступни посинели, под коленями набухала опухоль. Встать, добраться до ножа он пока не мог — пришлось, постанывая и повизгивая, раскачивать клинья, вытягивать их. Наконец голени освободились — но ступить на ногу он все равно не мог! И боль ничуть не отпускала.

Предвкушая очередную вспышку острой боли, Зверев качнулся вперед, упал, подполз к мирно посапывающему палачу. Смочил палец в своей крови, начертал тому крест на лбу, другой — на ямочке жизни, что меж ключицами, третий крест поставил на животе. Наклонился к самому лицу, прочитал заклинание Мары: заклятие смерти, вырывающее у человека душу, — и тотчас приник к губам несчастного, всасывая выскальзывающую из тела жизнь. Откинулся на спину. Чувствовал себя он бодрее — но резь в ногах не проходила.

— Ладно… Вы хотели поймать колдуна? Так вам это удалось… — Андрей добрался до следователя, все еще сжимающего листок бумаги, высосал жизненную силу у него, поднялся на ноги, дошел до стола и убил еще одного щекастого искателя истины. Теперь он мог уверенно ходить, чувствовал себя бодрым и сильным — но от проклятой боли было не избавиться. Никак.

  105