Последние отзывы

  51  

Волшебное слово: золото! Риус с Васькой тотчас спрыгнули вниз и принялись махать лопатами, не обращая внимания ни на какие черепа и костяки, Звияга тоже подошел к раскопу, ненадолго заколебался на краю:

— А как же проклятие, княже? Ты обмолвился: когда сокровище кладут, то заклятием его запирают. Коли упыри в стражах лежат, то каково же проклятие колдовское быть должно?

— Семьсот с гаком лет прошло, Звияга, как добро здесь зарыли. Какое уж тут проклятие! Выдохлось. Я же не боюсь!

Холоп кивнул, спрыгнул и тоже стал работать.

— А я, княже? — тихо поинтересовался дядька. — Какую тайну ты приберег для меня?

— Отойдем…

Зверев отвел Пахома шагов на пятьдесят, остановился:

— Ты, воспитатель мой, человек у нас в семье доверенный, ты про многое знаешь, о чем иные и не догадываются. Мыслю я, батюшка, и о проклятии, что на роду князей Сакульских лежит, тебе поведал. Так, али нет?

— Слышал я о той беде, — признал холоп. — Что не рождаются в их роду мальчики, и мужчины, породнившиеся с ними, долго не живут.

— Тогда ты меня поймешь, — облегченно вздохнул Андрей. — Коли я могилу колдуна этого с земли своей уберу, то и проклятие исчезнет.

— Колдуна? Про колдуна ты ничего не сказывал.

— Он там, — кивнул на раскоп Зверев. — Вместе с золотом. Пожалуй, я его даже смогу узнать. По мечу в груди. Уберем колдуна — в княжестве и мужики вымирать перестанут, и род Сакульских от порчи очистится.

— Во-от оно как, Андрей Васильевич, — потянул дядька. — Что же ты сразу о том не поведал? Ну, коли так, то и в могиле поковыряться не грешно. Бог простит.

Когда они вернулись, «археологи» успели углубиться еще на полметра. Теперь ребра и конечности белели почти по всему днищу ямы. Тут и там, подтверждая сказку князя Сакульского про упырей, выглядывали звериные черепа, земля в яме и вокруг была густо усыпана желтыми костяными пластинками, каждая размером с большой палец. Несмотря на всю свою энергичность, трогать костяки копатели пока не решались, выбрасывая наверх только волчьи и медвежьи головы, выскребая землю между останками.

— Пусти-ка меня, — решительно спрыгнул вниз Пахом, взялся за лопату. Он вогнал штык глубоко в землю рядом с одним из мертвецов, выдернул, отступил чуть в сторону, вогнал снова: — Чего смотрите? Помогайте!

Вчетвером они быстро обкопали скелет со всех сторон, потом вогнали лопаты под углом, одновременно нажали. Ком земли, скрепленный костями, оторвался от днища целиком — его поставили вертикально, потом вытолкали наверх. Дядька наклонился:

— Тут снизу еще один. Давайте, мужики, сперва вот этих двоих, что сверху, уберем, а потом под нижнего заглянем.

Мертвецов уже знакомым способом обкопали, подняли, затем закинули на край ямы нижнего. Пахом постучал вниз лопатой:

— Деревяшка какая-то. Тонкая, как оглобля. Еще одна наискось. Телега, что ли? Вон угол выглядывает. Вроде как сундука. Истлел весь. Сейчас, подкопаю.

— Здесь телег больше трех десятков зарыто, — присев на краю, на всякий случай предупредил Зверев.

— Да, сундук, — подтвердил холоп, слегка расчистив грязь. — Боковина. Все равно гнилье. Может, я сломаю сбоку да глянем, чего внутри?

— Давай, давай, — нетерпеливо потребовали Риус и Васька.

Пахом размахнулся, ударил. Стенка проткнулась, как бумажная, и отвалилась. Наружу посыпалась какая-то труха, камушки, косточки. Семьсот лет прошло — что в сырой земле уцелеет? Дядька копнул дальше, и на свет выкатилась медвежья черепушка, украшенная на лбу широкой желтой пластиной в виде раскинувшей крылья птицы.

— Упырий царь… — восхищенно прошептал Риус.

— Ну да, они своему царю голову отрубают и в сундуке возят, — хмыкнул Пахом и одним точным ударом снес пластину с кости, подобрал, потер о рукав. — Во. За такую побрякушку таких, как ты, троих купить можно.

— А таких, как ты, — десять, — недовольно огрызнулся мальчишка.

Холоп протянул пластину князю, принялся шуровать дальше и вскоре добыл вторую голову с пластиной, а потом и волчью — со вставными зубами. Тоже, понятно, из золота. Андрей же пока рассмотрел первую, похожую на орла германского вермахта. Вот только клюв этой птицы был без горбинки, полого изогнутый. Сокол, что ли? По-старославянски сокол назывался рюриком. Получается, новгородцы рубились с Рюриковичами. Причем под предводительством Гостомысла. Забавно.

— Больше ничего… — Пахом сам не заметил, как увлекся. — А если дальше вдоль борта копнуть? Ага, есть! Еще сундук! Вскрываем?

  51