Особенно,... 
75 
Разлив Вуоксы за Корелой был не столь уж и велик — всего верст тридцать до противоположного берега. При попутном ветре за два часа проскочить можно. Но ветер дул встречный, и Лучемиру приходилось постоянно вилять, что увеличивало путь раза в два, да и скорость всего под одним, малым, парусом была не самой высокой. Поэтому ночевать путникам пришлось на воде, в виду берега, верстах в трех от протоки. Рискованно, конечно, но тихой летней ночью все звуки разносятся далеко, видимость во все стороны в лунном свете — с версту, а потому князь надеялся, что незаметно подкрасться к ушкую никто не сможет…
— Может, причалить, костер развести, репу запечь?
Громогласное предложение Лучемира вырвало Зверева из пут вязкого сна, в котором он с кем-то боролся, боролся, боролся… И ничего не менялось.
— Лучше бы искупаться, — зевнул он. — Да раздеваться долго. Пахом, а ну окати меня бадьей из-за борта!
Пример Андрея оказался заразительным. Вместо завтрака холопы но очереди приняли холодный душ прямо в доспехах, взбодрились, выбрали якорь.
— Ну, чего молчишь, Лучемир?
— Бестолковая ныне молодежь растет, никакого к старшим уважения, — посетовал кормчий. — Чего таращитесь? Носовой вверх тяните! — Ушкуй дрогнул, медленно пополз по подернутой мелкой рябью воде. — Ничего, вы у меня ныне веслами намашетесь.
Под слабым ветерком судно ползло к протоке добрый час, после чего пришлось передний парус опустить и выпростать наружу весла.
Талицкий проход имел ширину сажен сорок, местами сужаясь вовсе до шести. Ушкуй медленно проползал через узости, цепляя веслами каменистые берега, что возвышались над головами путников на высоту еще двух-трех этажей над надстройками судна. Андрей в такие моменты скрипел зубами, стискивал рукоять сабли и постоянно крутил головой. Ему казалось, что лучшего места для нападения нет: команда на веслах сидит, занята, судну ни вправо, ни влево не отвернуть. Прыгай сверху да руби всех, пока сопротивляться не способны.
Между тем узкие протоки сменялись разливами, те, в свою очередь, новыми узостями, но ничего не случалось. В одном из разливов они разминулись с новгородской ладьей. Князь насторожился, подступил к свече, что горела у левого борта, — но купцы лишь помахали приветственно руками да приняли дальше к противоположному берегу.
Полторы версты пути, два часа работы веслами — и путники были вознаграждены разливом в половину версты шириной. Гребцы облегченно отвалились к бортам, остальные корабельщики вытянули к вершине мачты косой парус. Спустя пару верст берега разошлись еще шире: Талицкий проход сливался с треугольным озером, в центре которого красовался Бычий камень — крохотный островок, давший название всему этому руслу Вуоксы. Лучемир повернул вдоль берега налево. Парус заполоскался, но все же поймал какой-то ветерок и продолжил тянуть судно. Впереди, за вековыми соснами, показались сизые дымки.
— А это что? — опять заподозрил неладное князь.
— Бычья узость, — отозвался старый кормчий. — Тут промеж двух камней вся Вуокса, почитай, несется. Ни на парусе, ни на веслах ни за что не пройти, — и продолжил невозмутимо править против течения к острой вершине водяного треугольника.
Сопротивление движению и вправду нарастало с каждой саженью. Вскоре гребцам пришлось сесть на весла, а уже через несколько минут — хорошенько на них налечь. Берега сходились все ближе, до отдельных камней, лишенных растительности, оставалось уже всего пять саженей.
— Якорь отдавай! — закричал Лучемир.
— Чего?
— Якорь отдавай! Оглохли все, что ли?
Косой Васька сообразил первым, забежал на нос, кинул за борт тяжелую бронзовую «кошку», выбрал слабину и замотал канат на выпирающий бык.
— Все, убирай весла! И парус опускай.
— И чего теперь?
— Жди, Юрий Семенович. Раз дымки над хвойной щелью есть, то и люди жить должны. Заметят, подойдут.
— Эй, на ушкуе! Бурлаки нужны? — Плечистый, одетый в полотняную, совершенно мокрую рубаху мужик показался на дальнем, в десяти верстах, берегу.
— Нужны, — понял, в чем дело, Зверев.
— Три алтына. И один в задаток.
Князь, вздохнув, полез в кошель, кинул через протоку серебряную монету. Бурлак поймал ее на лету, прикусил зубом, сунул за щеку и поскакал вверх по течению. Спустя несколько минут они вернулись уже вдвоем, каждый нес по толстой пеньковой веревке с медным шариком на конце.
75 
