148 
— Нет. Убитый — азиат. Пакистанец. Его звали Хайтам Кураши. И он звонил по этому номеру за два дня до того, как его убили. Я бы хотела выяснить, кому он звонил. Вы можете мне помочь?
— О. Ja. Понимаю. — Отведя трубку в сторону, она быстро заговорила по-немецки, Барбара поняла только два слова: Англия и убийство. Ей ответило сразу несколько мужских голосов, гортанных, звучащих так, словно у полудюжины ее собеседников серьезные проблемы с носоглоткой. Надежды Барбары росли пропорционально страстности их беседы, однако они рухнули, как только снова послышался голос Ингрид.
— Это снова Ингрид, — объявила она. — Я в ужасе от того, что мы не можем помогать.
В ужасе? — подумала Барбара и мысленно поправила ее: «Боюсь, что…»
— Позвольте, я запишу имя, вам интересное, — любезно предложила Ингрид. — Иностранные имена на слух звучат странно, а если вы видите их на бумаге, то можете узнавать их. Или их узнавать другие, если вы спрашивать их.
С остановками, повторениями и не меньше чем с пятью паузами, необходимыми для исправления, Ингрид в конце концов удалось правильно записать имя Хайтама Кураши. На своем ломаном английском она заверила Барбару, что вывесит это имя на доске объявлений в участке, однако она просит Нью-Скотленд-Ярд не питать слишком больших надежд на получение от них ответа, который помог бы в расследовании. Многие сотни людей работают в разных подразделениях Polizeihochhaus[34] в Гамбурге, и сведения от того, кому известно это имя, могут поступить к ней очень не скоро. Наступает время летних отпусков, люди устали, и их внимание сосредоточено на немецких делах, а не английских…
Да, вот тебе и европейское единство, подумала Барбара. Она попросила Ингрид постараться сделать все возможное, продиктовала свой номер и повесила трубку. Промокая влажное лицо подолом футболки, она подумала о том, как ей повезло хотя бы в том, что собеседник на другом конце провода говорит по-английски. В Пакистане было уже далеко за полночь, и поскольку она не знала ни слова на урду и не могла бы объяснить вскочившему спросонья азиату причину, по которой этот телефонный звонок разбудил его, Барбара решила найти того, кто смог бы сделать это вместо нее.
Поднявшись по лестнице, она направилась по коридору в ту половину отеля, где находился номер Кураши. Проходя мимо комнаты, за дверью которой прошлым вечером работал телевизор, она остановилась. В нем, должно быть, живут Ажар и Хадия. Нечего было и думать о том, что Бэзил Тревес мог поступиться своим принципом «равенства на своей половине» и разместить азиатов в той части отеля, где английские постояльцы почувствовали бы себя уязвленными и оскорбленными присутствием чужаков.
Она тихонько постучала, позвала Ажара, вновь постучала. В замке повернулся ключ, и дверь открылась. Перед ней стоял Ажар в красно-коричневом халате, с сигаретой в руке. В комнате за его спиной был полумрак. Лампа на прикроватном столике была накрыта голубым платком, оставлявшим достаточно света, чтобы он мог читать. Рядом с подушкой лежала куча каких-то бумаг.
— Хадия спит? Вы не можете зайти ко мне в номер? — спросила она.
Приглашение Барбары настолько поразило его, что, когда она сообразила, как он мог истолковать ее слова, ее лицо запылало от неловкости. Она поспешила исправить свою ошибку:
— Мне нужно позвонить в Пакистан, — сказала она и подробно объяснила, как ей удалось выйти на эти номера.
— Ага. — Ажар взглянул на золотые часы на своем запястье. — А вы знаете, Барбара, сколько сейчас времени в Пакистане?
— Думаю, что довольно поздно.
— Рано, — поправил он. — Очень рано. Может, имеет смысл дождаться более удобного времени?
— Только не тогда, когда имеешь дело с убийцей, — возразила она. — Так вы поможете, Ажар?
Он посмотрел через плечо в комнату. Барбара увидела за его спиной на второй кровати спящую в обнимку с большой мягкой игрушкой, лягушкой Кермитом, Хадию.
— Ну хорошо, — сказал Ажар, отступив назад, в комнату. — Если вы подождете минуту, пока я…
— Не стоит. Вам незачем переодеваться. Все займет не более пяти минут. Пойдемте.
Барбара не дала ему возможности затеять с ней спор и быстро пошла по коридору к своему номеру. Она услышала, как захлопнулась дверь, повернулся в замке ключ, и остановилась на верхней ступеньке лестницы, чтобы подождать его.
— Кураши звонил в Пакистан почти каждый день в течение трех недель до своей смерти. Те, кому он звонил, должны будут вспомнить, о чем они говорили, когда узнают, что его нет в живых.
148 
