20 
– Солидно вы тут вчера покуролесили, – сочувственно кивнул Дикулин. – Отмечали чего-нибудь?
Нефедов повернул к нему лицо, и у Алексея сразу пропало желание шутить. Он прокашлялся, спросил:
– А что тут вообще гореть могло?
– Да дела и горели, будь они неладны!
– Это вообще не я, Сергей Леонидович, – пожал плечами Дикулин. – Честное слово, и в мыслях не имел.
– Да я знаю, Леша, – кивнул толстяк.
– А чего тогда звали?
– На сейф посмотри. Во-он ту головешку видишь? Опознать сможешь? Давай, Леша, постарайся…
Дикулин пожал плечами, взял в руки полуизогнутый, потрескавшийся и обугленный кусок дерева. И вдруг почувствовал, как по рукам поструилось тепло, меж лопаток забегали мурашки, и где-то там, по ту сторону бытия, опять ощутился живой интерес к его, Алексея Дикулина, личности. Он торопливо вернул останки на мокрый и закопченный сейф:
– Это кошка. Та, что у знахаря в Красном Селе нашли.
– Правда? – оживился следователь. – А опознать ты ее сможешь?
– Дык, опознал же!
– Нет, не так. По правилам, при понятых, с предъявлением еще четырех-пяти похожих головешек.
– Смогу.
– А как?
– Ну, – развел руками Алексей, – все вам расскажи, да покажи, да дай попробовать. Это мое дело. Консультант я или нет?
– Так точно опознаешь?
– Сергей Леонидович, да что случилось-то?
– Не знает никто, – пожал плечами следователь. – Около четырех утра что-то бабахнуло и в кабинете возник пожар. Экспертизы еще не делали, но добрые люди уже намекнули, что я статуэтку стырил, вместо нее корягу положил да поджигу какую-нибудь оставил. Она ведь, зараза, двести тысяч «енотов» стоит… Поди докажи, что не брал. Сгорело ведь все под корень…
– Опознаю, Сергей Леонидович, не беспокойтесь, – кивнул Дикулин. – Можете записывать в свидетели, отмажемся как-нибудь.
Он потоптался у порога еще немного, потом поинтересовался:
– Так я пойду, Сергей Леонидович?
– Да, Леша, – кивнул Нефедов. – Спасибо, что заехал. Хоть одно обнадеживающее известие за утро услышал.
– Если что, звоните…
Алексей развернулся, спустился вниз по лестнице, вытаскивая из кармана ключи от мотоцикла.
– Молодой человек! Молодой человек, подождите, пожалуйста!
На этот раз она была одета в двухцветное длинное приталенное пальто: все красное, но от правого плеча до пояса опускалась белая полоса. На шее – бледно-розовый шелковый шарф, в ушах – серьги с рубинами. Прежними остались только карие глаза, брови и собранные на затылке волосы.
– Молодой человек, простите за беспокойство… – Она приближалась быстрыми шагами, каждый из которых отмечался звонким цокотом каблучка по асфальту. – Я так поняла, что вы экспертом при следователе работаете?
– Нет, – отрицательно покачал головой Алексей. – Я тут так, вольным стрелком.
– Но ведь именно вы были в кабинете Сергея Леонидовича, когда я заходила?
– Но это еще не значит, что я эксперт… Извините…
Девица была, конечно, чертовски привлекательна. Но от нее за версту разило деньгами. Может, не шальными, но весьма солидными, и Алексей прекрасно понимал, что ему, обычному массажисту на вольных хлебах, изредка перебивающемуся заказами по решению проблем с разными знахарями и экстрасенсами, тут ничего не светило. А потому не стоило и кавалера галантного из себя строить – чем раньше уйдешь, тем меньше станешь ножки на каблучках вспоминать.
– Вы меня простите, пожалуйста. Меня Еленой зовут. Там, у следователя, была одна моя вещь…
Алексей замедлил шаг. Терпеть, как на нем испытывают женские чары, он не собирался, но и на откровенную грубость скатываться тоже не хотел.
– Нет больше вашей вещи, Елена, уж извините. Не повезло.
– Ее украли? – нагнала его, цокая каблучками, девушка.
– Нет, – вздохнув, остановился Дикулин. – Сгорела.
– А откуда вы знаете?
– Я ее видел.
– Значит, она все-таки достаточно сохранилась?
– Нет, – мотнул головой Алексей. – Одна головешка.
– Тогда откуда вы знаете, что это именно она?
Дикулин покачал головой, понимая, что зря позволил втянуть себя в разговор. Теперь нужно было что-то отвечать.
– Я ее опознал…
– Как?
– Какая вам разница? – перешел в контратаку Алексей. – Все равно это не ваша вещь, а американского коллекционера. Это во всех справочниках написано!
– В США никто не подавал заявлений о ее пропаже, – спокойно возразила девушка, – из страны по данным таможни ее не вывозили. Значит, эта статуэтка другая. И она – моя.
20 
