Особенно,... 
104 
Прошло ещё три дня. В тот день стояла ветреная холодная погода. Ещё почти голые ветви дерева, растущего возле дома, стучали в стекло. К вечеру начался мелкий, почти осенний дождик. Артур долго стоял у окна, глядя в полную темноту, блестящие на стекле капли и отражение в стекле огонька сигареты. Ему стало холодно. Он задернул штору и пошел на кухню, чтобы сварить себе кофе. В шкафчике с посудой на глаза попалась любимая чашка матери. Это была белая чашка из китайского фарфора. Если посмотреть через неё на свет, то чашка была почти прозрачной. Артур хотел взять её, но, то ли пальцы были непослушными, то ли поверхность слишком гладкая, чашка выскользнула и с тонким звоном упала на пол. Он присел и смотрел на фарфоровые осколки. Казалось, что каждый острый краешек больно царапает по самому сердцу. В каждом осколочке он видел лицо матери: в одном веселое, в другом грустное, в третьем чем-то озабоченное, в четвертом снова веселое, смеющееся…
В дверь позвонили. Артур медленно поднялся и пошел открывать. Он даже не спросил, кто. На пороге стояла Ирина. Минуту, показавшуюся обоим вечностью, они смотрели друг на друга.
– Здравствуй, – тихо сказала Ирина.
– Здравствуй. Проходи, – наконец выдавил из себя Артур.
Она вошла, сама сняла пальто и вопросительно посмотрела на Артура.
– Кофе хочешь? – он понимал, что нужно что-то говорить.
– Да. Я замерзла, – она зябко передернула плечами.
– Ты что, пешком?
– Нет. Я приехала уже около часа назад, машину оставила на улице и стояла во дворе… какая-то женщина показала твои окна. Я думала, что тебя нет дома, у тебя было темно. Потом увидела огонек сигареты. Когда ты включил здесь свет, я решилась зайти… – Ирина пошла следом за ним на кухню.
Артур повернулся и посмотрел на неё. Здесь, при ярком свете, в волосах Ирины блестели мелкие дождевые капли, лицо её было бледным. Она опустила глаза и увидела на полу осколки. Артур нагнулся и собрал их.
– Что это? – спросила Ирина.
– Чашку разбил, – он выбросил осколки. Одним он всё-таки порезал палец.
– Ты поранился? – Ирина увидела кровь.
– Ничего страшного… – Артур открыл кран, сунул руку под воду и после паузы добавил, – Это была мамина любимая чашка…
– Прости, я ведь ничего не знала, – она подошла к нему и прижалась к его плечу. – Я так виновата…
– О чем ты? – Артур закрыл воду и повернулся.
– Я не знала, что у тебя произошло. Ты ведь никогда не говорил ничего.
– А что бы это изменило?
– Я же видела, что ты мучаешься. А в последний раз…
– Я был у тебя, когда она умерла, – взгляд Артура стал невыносимо тяжелым. – Это случилось в три часа ночи. Я хотел тогда остаться в больнице, но мне не разрешили. Когда я уходил, она спала…
– Прости, что позвонила тебе в тот вечер. Мне так страшно было одной, так одиноко… казалось, что если ты не придешь, то я провалюсь в пустоту и останусь там навсегда. Мне нужно было услышать хотя бы твой голос… Ты пришел…
– Что теперь?
– Я в вечном долгу перед тобой и перед твоей мамой…
– Маме долги теперь возвращать некак. То, что здесь, ей больше уже не нужно.
– А тебе? Ты ведь живой.
– Зачем тебе всё это? Как ты вообще узнала? Вовчик сказал?
– Он отдал мне конверт. Кстати, я привезла его назад.
– Ира, у нас ведь больше ничего не будет. Может быть, я последняя сволочь, потому что использовал тебя…
– Я сама захотела этого, – перебила она его и положила на стол конверт. – И не отказывай мне, пожалуйста.
– Просто я не смогу больше с тобой залезть в постель. Я не смогу больше быть твоим дорогим удовольствием.
– А я и просить не стану. Неужели ты не понял, что мне нужно было просто видеться с тобой? Остальное всё второстепенно. Ты для меня всегда будешь моим Самым Дорогим Удовольствием. И не из-за цены. Все мальчики, которых я снимала, были совсем не такими. Не один из них не думал обо мне, только о себе. Все сразу старались выяснить, сколько мне лет и сколько я готова заплатить. Потом их невозможно было отогнать. У тебя всё было не так, всё наоборот…
Артуру стало неожиданно жаль её. Это было, кажется, первое чувство, которое появилось у него, кроме чувства потери, за последнее время. Он запутался пальцами в её влажных волосах и посмотрел в её полные слез глаза.
– У тебя же волосы мокрые, – тихо сказал он. – Простудишься… Садись, я сейчас сварю кофе. Ты сильно замерзла?
– Да, – чуть слышно ответила Ирина.
104 
