27 
Выждав, пока затихнут молитвы, дьяк снова поднял руку:
— Вопрос у меня есть к вам, православные! Кому флот походный доверить? Кто ладьи через море поведет? Кто повезет нас всех басурман проклятых бить?
Казаки замерли в мучительных раздумьях, и стало слышно, как поскрипывают камушки под приближающейся объемной бочкой.
— Ваську Безусова нужно, — предложили слева. — Он о прошлом годе два корабля турецких потопил!
— Молод еще! — отозвались справа. — Матвея Водяного надо! Он давно плавает.
— Стеньку Рыжего! — начав входить в азарт, выкрикивали все новые и новые имена казаки. — Серьгу Грязного! Он самый лихой!
Поначалу Адашев решил, что общего мнения станишники не достигнут никогда, но постепенно в многоголосом оре начал побеждать атаман Безусый. На крыльцо рядом с дьяком поднялся молодой, круглолицый и кареглазый казак. Правда, с усами, и довольно длинными. Низко поклонился:
— Благодарствую за доверие братцы.
Разномастные крики стихли, слившись в единое дружное:
— Любо!!!
— А теперь ради благосклонности своей государь угостить вас всех желает! — боярин указал в сторону выставленных холопами бочонков. — А кто еще захочет, может на причал, к ладьям московским идти.
На этот раз Адашев перекрестился вполне искренне — похоже, дело окончательно срослось. Сколько раз уже он по указу царскому в походы с казаками донскими и днепровскими ходит, а все до последнего часа не верит, что под свою волю их подмять получится.
Васька Безусый, к его удовольствию, на дармовую выпивку не прельстился, оставшись стоять на ступенях, и Даниил Федорович обратился к нему:
— Сотников и тысячных собрать надо. Решить всем вместе, как поход зачинять.
— Сотников и тысячных у нас нет, боярин, — покачал головой казак. — Атаманов собирать надо. Но сегодня уже не получится. Только завтра. Моя ладья у причала рядом с твоими стоит. На носу череп лошадиный прибит, и усы к нему из пакли приделаны. Там около полудня и встретимся. Любо?
— Вполне, — согласно кивнул дьяк.
Казаки упивались вином далеко заполночь, пока не попадали от усталости, кто где был — иные прямо на ступенях церкви, в обнимку с попами, а иные в скотном загоне, вперемешку с овцами. А может, кто и к свиньям забрался, про то теперь не узнать — хаврюшки твари такие, они и сожрать беспамятного человека могут. Донская столица напоминала поле боя, усеянное телами павших в неравной битве. Над бесчувственными станишниками бродили одетые в бронь боярские дети и любовались своими будущими соратниками в боях.
Как и предсказывал Безусый, приходить в себя православные воины начали только к полудню, и вскоре стали выстраиваться перед часовнями и церквами в длинные очереди, собираясь исповедаться и причаститься перед ратным походом на нечестивые земли.
А утором следующего дня государев дьяк в сопровождении своих бояр и пяти сотен казаков под командой атамана Черкашенина вышел одвуконь из Белой Церкви и скорым маршем устремился вниз по Дону.
* * *
Амер Талык, гордо поглядывая на пощипывающих молодую травку лошадей, неспешно двигался вдоль табуна, помахивая сплетенной из трех тонких кожаных ремешков плеткой, и мечтал о том, как из-за холма выскочит огромная стая волков — но он ринется наперерез, прогонит их прочь, а вожака убьет нагайкой и завтра поутру привезет в род, небрежно сбросив возле отцовской юрты.
— Мне доверили пасти бейский табун, — вслух произнес он. — Вот я и стал совсем взрослым.
То, что он ушел в степь к табуну не один, а вместе с двумя дядьками ничего не меняло — ведь за сохранность коней отвечает каждый из них, и отправив его вместе со взрослыми пастухами отец явно признавал его равенство с прочими мужчинами.
— Вот я и стал совсем взрослым…
Он остановил коня, прислушиваясь к приближающемуся топоту. Никак, кто-то табун сюда гонит? Вот суслики безмозглые! Сейчас лошади перемешаются — вовек, где чья, не разобрать будет!
Амер повернул скакуна и пнул его пятками, торопя навстречу чужакам. Он хорошо понимал, что табунщики наверняка идут позади и его не увидят, а потому нужно успеть перехватить их как можно раньше, и отвернуть в сторону.
До чужаков было совсем рядом — два-три полета стрелы. Он с облегчением увидел, что пастухи мчатся впереди, верхом, и замахал руками, обращая на себя внимание. Однако те, не снижая скорости, повернули прямо на татарчонка. Оскаленные морды лошадей, стеганные халаты, загорелые усатые лица, болтающиеся на боках сабли, щиты, пики у стремени. Пастухи сидели на каждом из коней, а не гнали их перед собой и только теперь Амер сообразил, что видит перед собой самый настоящую воинскую полусотню, а не табун. Еще несколько драгоценных мгновений ушло на то, чтобы понять — это вовсе не татары.
27 
