Лёгкий, ненавязчивый романчик 
52 
— Алевтина, — тихо попросил он жену. — Опричное блюдо на стол поставь, хочу мальчишке честь оказать. Идите, я сейчас догоню.
— Твердислав! — повернувшись во двор, окликнул Зализа заведовавшего хозяйством ярыгу. — Пошли на лодке человека в Куземкино, к купцу Баженову. Пусть передаст, что мастер у меня появился, стекло изготовить похваляется. Пусть спросит, нужно ли оно торговым людям. Может, и зачинать сего дела не стоит?
Зализа отлично понимал, что от Замежья до устья Луги — путь не близкий, никак не меньше полутора сотен верст будет. Если положить неделю пути туда, неделю обратно — раньше, чем через полмесяца ответа не придет. А если еще окажется, что купец не дома отдыхает, а в путь отправился — так и месяц отклика ждать можно. Но уж никак не ожидал опричник, что спустя две с половиной недели по дороге, ведущей в усадьбу, неспешно подойдет самолично Илья Анисимович в сопровождении четырех служек и щеголяющего новым зипуном подворника, отправленного всего лишь с простым вопросом.
Куземкинский купец благодаря холодному дню нарядился в высокую бобровую шапку, длинную, до середины сапог, валяную епанчу, отделанную серебряным кружевом и украшенную коричневыми яхонтовыми пуговицами. Плечистые служки его, даром, что простая матросня, щеголяли суконными манто с яркими желтыми, синими и красными галунами, атласными рубахами и широкими парчовыми шароварами, под которыми так удобно прятать цепы или короткие абордажные клинки. Впрочем, сейчас эти воины с вполне мирным выражением лиц несли за откидные ручки пару деревянных сундуков с окованными железом углами.
— Здравствуй государев человек Семен Прокофьевич, — отвесил низкий, до земли поклон торговый человек. — Здравствуй и ты, хозяюшка.
— Здравствуй, Илья Анисимович, — поклон служивого человека был, естественно, куда более скромным. — Рад гостю дорогому. В горницу проходи, садись, отведай ушицы вишневой с дороги.
Загорелые лица купеческих служек не могли не вызвать у опричника живого интереса — но давнему знакомцу Илье Баженову он все-таки доверял, и оскорблять его, изымая у матросов явно припрятанное оружие, Зализа не хотел. Хотя, поставить на ночь неподалеку от их комнат оружных подворников все-таки не помешает…
Однако купец сам разрешил беспокойство опричника, отпустив своих людей сразу, как только те поставили в горницу сундуки.
— Ступайте к ладье, — разрешил он, расстегивая епанчу. — Коли боярин разрешит, становище возле деревни разбить можете. Только не балуйте там!
— Разрешаю, — с усмешкой кивнул Семен, хорошо представляя, сколько появится в Замежье смуглых горластых малышей вскоре после некоторого пребывания здесь этаких красавцев.
Под епанчой у купца оказался узкий бархатный кафтан с нашитыми на бедрах и отделанными тонким кружевом большими матерчатыми прямоугольниками. Баженов опустил руку в этот прямоугольник через не пришитый верхний край и извлек оттуда большой медный ключ.
— Дошло да меня известие, Семен Прокофьевич, — отпер купец один из сундуков, — что решил ты остепениться, жену-красавицу себе взял. А потому, как на Руси заведено, должен я с собой подарки молодым привезть.
Купец поднял крышку — содержимое сундука блеснуло золотым шитьем.
— Это тебе, хозяюшка, — достал Баженов невысокие полусапожки с алой суконной оторочкой. Извини, коли не по ноге окажутся, не видел я тебя прежде. И это тоже тебе, — он достал темную горностаевую каптуру с длинными наушниками, — чтобы зимой холод не добрался. И, само собой, такой красавице без понизи никак нельзя.
Гость протянул Алевтине жемчужную сетку. Женщина зарделась, с опаской покосившись на мужа: вдруг откажется от дорогого подарка? Разумеется, на ее кокошнике понизь — пришитая по обычаю к нижнему краю бахрома — была. Но не жемчужная, бисерная.
— А это тебе, Семен Прокофьевич, — гость достал длинную узорчатую ферязь с узкими рукавами, подбитую мехом нутрии. — Зима ведь теперь у вас одна на двоих.
Тут уж Зализа и впрямь закачал головой: ферязь под кафтаны надевали только князья да родовитые бояре. А он…
— Прими дар, Семен Прокофьевич, — попросил купец. — Ты человек государев, ты его честь на наших землях бережешь.
— Уж не знаю, чем отдариваться придется, — вздохнул Семен. — Но гостя сперва накормить надобно, напоить, баньку ему истопить. Алевтина, вели на стол накрывать.
52 
