74 
Меррик молча сжимал кулаки, Ларен бросилась было к Сарле, но Эрик мгновенно отшвырнул ее в сторону:
– Не подходи к ней, рабыня! Или ты тоже хочешь получить свое?!
На несколько секунд все затихли. По лицу Сарлы беззвучно струились слезы, мужчины и женщины – все замерли на месте, боясь произнести хоть слово, даже дети молчали, глядя на родителей и не зная, как следует себя вести.
Затем раздался вопль Летты:
– Она сказала, что вырвет у меня все зубы, все зубы, один за другим! Побей ее, Меррик, ты должен побить ее!
Меррик подавил смех, поднимавшийся изнутри, сумел он совладать и с гневом, побуждавшим его наброситься на Эрика. Это было бессмысленно, он не мог сражаться с братом в доме, который принадлежал Эрику. Теперь Меррик знал точно, что пора уйти из родительской усадьбы, найти свою землю и самому стать хозяином. Обернувшись к Летте, он произнес:
– Ты тоже ударила ее. Ларен – скальд, поэтому она пыталась запугать тебя словами. А сейчас успокойся, все уже прошло.
Обернувшись, Меррик оглядел лица своих людей:
Деглин явно огорчился, что Ларен не получила заслуженную порку, старый Фиррен занялся резьбой по дереву и не поднимал головы от своей работы, лицо Клива побелело, он сдерживался с трудом. Таби, слава богам, уже отвлекся, дети снова затеяли игру, они спорили и кричали, ничего не замечая вокруг себя. Люди Торагассона растерялись, они глядели по сторонам, избегая встречаться взглядом с Леттой. Меррик понял, что они не слишком любят молодую хозяйку, а рассказы Ларен им понравились. Глаза Меррика обратились к Сарле. Женщина низко опустила голову, она была унижена, сокрушена поступком мужа.
Меррик почувствовал, что Летта хочет вставить еще словечко, и поспешно заговорил сам:
– Пока ей еще не время заняться готовкой, я отведу ее в поле, пусть там работает, – он не стал уточнять, что сам собирается работать рядом с Ларен.
Прекратив на этом спор, Меррик поволок Ларен прочь из дому. Он понимал, что она и сама с радостью пойдет с ним, но полагал, что, если она пойдет неохотно, испуганно, это успокоит почти всех заинтересованных лиц.
Солнце поднялось высоко над головой, земля еще оставалась сырой, но озерца жидкой грязи уже подсыхали. Внезапно Ларен осела и завопила:
– Не тащи меня! Куда ты меня тащишь? Меррик, ухмыляясь, обернулся к ней:
– Неплохо сработано, но больше нет никакой надобности притворяться. – Выпустив руку Ларен, он бросил через плечо:
– Иди за мной, да пошевеливайся!
Ларен поспешила за ним. Не останавливаясь, Меррик продолжал говорить через плечо:
– Выдрать у нее все зубы, один за другим! Не мудрено, что она перепугалась!
– На это я и рассчитывала, – подхватила Ларен, поспешая, чтобы поравняться с ним.
Меррик только головой покачал, но Ларен уже не сдерживалась:
– Ненавижу Эрика! Негодяй, жестокий негодяй! Меррик, он ударил ее, ударил по лицу, только чтобы доказать: он тут мужчина, а она – грязь! Мне очень жаль, потому что он ведь твой брат, по я все равно ненавижу его. Грубое животное! Знаю я еще одного такого же!
– О ком ты?
Ларен смолкла, повела плечом, но так ничего и не прибавила.
Не глядя на нее, Меррик тихо произнес:
– Эрик очень изменился.
– Я рада, что ты не ударил его, когда он дал Сарле пощечину.
– Я готов был наброситься на него. Глупо, я не у себя дома, и я должен помнить об этом.
– Я не хочу оставаться здесь.
– Я уже думал об этом.
Ларен выжидала, но Меррик снова умолк, и тогда она почти против воли сказала:
– Я сожалею, что надрала ее противные космы, но она обидела меня, и я утратила власть над собой.
– Казалось бы, после двух лет жестоких наказаний ты могла бы уже научиться следить за своим языком да и за руками тоже.
– Ну да, – протянула Ларен в ответ.
– А ты так ничего и не поняла. Я прекрасно помню, в каком состоянии была твоя спина, когда Траско взялся поучить тебя уму-разуму.
– Рано или поздно меня, наверное, убьют как строптивую рабыню.
– Что же она такого сказала тебе?
– Она сказала, что идет с тобой на прогулку и там позволит себя поцеловать, чтобы ты отведал поцелуй невинной девушки.
– Так. А что ты ей ответила? За что она ударила тебя?
Ларен пожала плечами, отводя взгляд от лица Меррика, предпочитая теперь смотреть на колосящийся ячмень:
– Да ничего особенного, что-то насчет того, что теперь она позволит тебе испробовать все на себе самой. Тут-то она и взъярилась.
74 
