Хотя концовка довольно странная, как будто подразумевается продолжение. Но всё равно,... 
109 
— Работа найдется, Захар. Одинец, вон, однорукий ныне, не помощник. Дел же не перечесть. Не управится Людмила одна, подсоблю. Да и кузнец в деревне нужен, куда вы без него?
— Ладные слова гришь, чародей, добрые, — отбросив веревки, кивнул старший. — То и верно — чего тебе у нас не остаться? Живи.
Что означают слова Захара про нехватку сена, Олег понял, только въехав в ворота двора. Там, на перекладине возле хлева висела освежеванная туша барана, с которой Людмила срезала в миску ломти мяса. Всё, что мог делать Одинец своей левой рукой — так это носить полные миски в дом. Ведун завел лошадь в конюшню, расседлал, налил воды, скинул налатник и пошел помогать.
Всё это походило на хорошо отлаженный конвейер: утром Олег закалывал очередную овцу, свежевал, счищал с костей мясо. Людмила раскладывала его по горшкам и крынкам, ставила в жарко протопленную печь на несколько часов, после чего выносила на улицу, на мороз. Желтоватый бараний жир, плавающий поверху толстым слоем, быстро схватывался, закупоривая горлышко сальной пробкой — и горшки отправлялись в погреб, на ледник. Кости собирались в чугунок, тоже долго вываривались — и на ужин, завтрак и обед в доме постоянно были густая мясная похлебка и холодец. Дети поначалу радовались непривычно щедрой мясной диете — но уже через несколько дней начали просить кашки, репы да капусты.
Передышка наступила, когда в хлеву осталось только три овцы. Людмила решила, что на них запасов хватит, а шерсть пригодится — пусть растут и плодятся. Однако одно цепляет другое — чтобы припасы в плотно набитом погребе не испортились за лето, нужен был лед. Причем сразу всей деревне, а потому разлив ручья перед болотом спасти Сураву не мог — на нем этого естественного морозильника от силы на один ледник намерзало. Причем за десять дней — раньше лед нужной толщины набрать не успевал. А потому возить его пришлось с Олыма — тем паче, что там и вода чище, и лед зеленоватый, прозрачный, ядреный.
Мужики собирались к опустевшим Селезням целым обозом. Полдня пути туда, еще полдня на то, чтобы нагрузить телеги. Тут и темнота наступала — люди запаливали костры, пили пиво, отъедались мясным кулешом. Поутру — домой, чтобы денек отдохнуть, а потом обратно на Олым — ко льду, пиву и кострам.
Заготовка льда закончилась общим праздником — Велесовым днем. И хотя все сельчане с самого утра величали Велеса, пили в его честь хмельной мед, приносили к идолу жертвы и подарки, однако все игрища почему-то оказались связаны с волками.
Мальчики с палками сторожили пущенные проветриться деревенскую отару и табун — в то время как ребята повзрослее, накинув на себя серые шкуры, пытались незаметно подкрасться к скоту. Парни с девками, напялив венки из сена, небольшими группками рыскали по деревне, заглядывая в каждую щель в поисках волков — дескать, как бы не затаились! Ближе к вечеру волков начали искать по сеновалам, и чаще всего — парочками.
Одинцу в честь праздника волхв снял лубки. Рука, как оценил Олег, срослась правильно, рана зажила. Но вот мышцы за месяц с лишним полного безделья совершенно усохли, и рука напоминала обглоданную цыплячью лапку.
За Велесовым днем настало подсечное время — время расчистки пашни от леса и заготовки дров. Потом — Турицы, праздник мужского естества. Опять заготовки… Постепенно Олег втянулся в ритм деревенской жизни, в котором дни тяжелого труда прерывались веселыми общими праздниками, а многие насущные потребности оборачивались общими застольями.
После виевых дней в Сураву неожиданно приехал из Кшени тамошний кузнец — счастливый, как наевшийся сметаны кот. Привез, как водится, бочонок меда, соленых грибков, большущий свиной окорок и — полтора десятка крупных, с голову, похожих на покрашенный в серый цвет пенопласт, криниц. Рассказал, что дочка у него вышла замуж и вроде даже как уже на сносях, долго обнимал Олега, предлагал при любой беде обращаться за помощью и, прожив два дня, уехал, оставив Людмилу в полном недоумении. Причину подобной щедрости он так и не объяснил, а Олег выдавать чужие тайны тоже не привык.
В кузне снова послышался звон: ведун и Одинец расковывали криницы в лепешки. Больше, впрочем, работал мальчишка — ему руку нужно было разрабатывать. Спешить с криницами всё равно ни к чему — они и непрокованными могут своего времени спокойно подождать.
Спустя неделю обнаружилась новая напасть: заготовленный прежним хозяином уголь кончился. Нужно было пережигать новый.
109 
