102 
Напоминаю, Российско-Американская компания была не благотворительным обществом, а серьезной корпорацией, нацеленной исключительно на получение прибыли. И возглавлявшие ее акулы тогдашнего капитализма были людьми деловыми, жесткими и абсолютно несентиментальными. Тогда еще не возникла необходимость в пиаре и создании ими даже филантропов-благотворителей. Так что и речи не может идти о стремлении директоров Компании благородно поддержать материально небогатого поэта. На подобные должности в крупных частных фирмах попадают исключительно люди, от которых ожидают серьезной работы. Да, верно, Рылеев попал в Компанию по протекции адмирала Мордвинова, который, говоря современным языком, был активнейшим лоббистом Компании в высших эшелонах власти (не за деньги, а «за идею»). Компания в нем была чертовски заинтересована — но если бы речь шла только о необходимости материально поддержать протеже адмирала, то, без сомнения, Рылееву и подыскали бы какую-нибудь хорошо оплачиваемую, но не связанную с реальными делами должностишку, как это делается и нынче (механизм был отработан уже тогда). Положили бы приличные деньги, дали роскошный кабинет — и забыли бы о бесполезном для крупного бизнеса поэте…
Но Рылееву именно что предложили один из ключевых в Компании постов — следовательно, видели в нем небесполезного виршеплета, а толкового менеджера, коего имеет смысл допускать к серьезным делам.
Таковым Рылеев, кстати, и оказался. На своем посту он не бумажки подмахивал, а всерьез занимался серьезными, масштабными проектами Компании. Именно он в числе прочих был разработчиком уже упоминавшейся идеи строительства на реке Медной ряда крепостей, занимался организационными и кадровыми вопросами, одним словом, был не декоративной фигурой, а настоящим менеджером. Документов об этом сохранилось предостаточно: Рылеев составляет обзоры экономической деятельности иностранных компаний в заморских территориях, ведет переговоры с Цензурным комитетом, пытаясь сделать так, чтобы Компания получила право «визировать» любые сообщения о ней в средствах массовой информации — и так далее, и так далее…
Интересные дела? Прямо-таки в одночасье, словно по взмаху волшебной палочки, происходит любопытнейшая метаморфоза: бесследно исчезает «непрактичный, оторванный от жизни поэт», а на его месте возникает жесткий, насквозь деловой человек с опытом чиновной службы и частного бизнеса, высокопоставленный менеджер крупной корпорации… Две большие разницы, как выражаются в Одессе.
Компания им крайне довольна: Рылеев получает жалованье в 1400 рублей ассигнациями в год (по тем временам — очень даже неплохо), вдобавок Компания предоставляет ему роскошную квартиру в центре Петербурга, которую содержит за свой счет. И уже через неполный год работы Рылеева в качестве правителя канцелярии премируют енотовой шубой стоимостью ни много ни мало 900 рублей (по современным меркам — нечто вроде шикарного «Мерседеса»). Какой уж тут бедствующий интеллигент, из милости усаженный скрипеть перышком.
Именно дом на Мойке, номер 72, где размещалось Главное правление Компании и жили высокопоставленные служащие, и стал самым настоящим штабом грядущего мятежа, где собирались руководители Северного общества. Мало того: Рылеев активнейшим образом начинает вовлекать в тайное общество множество примечательных людей, ничуть не похожих на «гвардейских романтиков». Это уже не витийствующие любители конституции и составители утопических, напрочь оторванных от реальности прожектов. Это гораздо серьезнее. «Круг Рылеева» — почти сплошь практики…
Чуть ли не перед самым восстанием к Рылееву присоединяется не раз поминавшийся барон Владимир Штейнгель — уже не восторженный юноша, а человек в солидных годах, как мы помним, служивший когда-то в Охотске, приятельствовавший с Резановым и не поступивший на службу в РАК исключительно из-за смерти командора. Кроме того, Штейнгель к тому времени — автор не только серьезных исторических книг, получивших всеобщее признание, но и один из самых видных тогдашних экономистов: достаточно упомянуть его «Патриотическое рассуждение московского коммерсанта о внешней российской торговле».
Через Рылеева прямо-таки валом ватт в Северное общество люди уже другого склада: не болтуны, а жесткие, порой циничные практики, которые во время мятежа будут, как мы увидим позже, действовать самым активным образом: поручик Панов, Каховский, Якубович, Оболенский, три брата Бестужевы. Именно Рылеев организует «филиал» Северного общества в Кронштадте: тут и адъютант начальника Морского штаба капитан-лейтенант Торсон, и офицеры Гвардейского Морского экипажа. Сплошь и рядом господа моряки прямо связаны с деятельностью РАК: одни служили на ее кораблях, как Михаил Кюхельбекер, брат знаменитого Вильгельма и Завалишин, другие имеют в Компании родственников, знакомых, приятелей. Возле Рылеева, формально к декабристам не принадлежа, маячат в тени на некотором отдалении и дослужившийся до серьезных чинов В. М. Головнин, и крупный чиновник Компании Орест Сомов, и многие, многие другие. Вроде Федора Глинки, который был не просто «адъютантом» главного воинского начальника Петербурга графа Милорадовича, но еще о чем значительно реже вспоминают, начальником тайной полиции графа, полагавшейся тому по должности…
102 
