24 
– Все в порядке, кроме вашего страшного греха, сестра. Это позорно.
– К тому же с братом! – воскликнула Солетт. – Это отправит вас прямиком в ад, вот так!
Они разговаривали так, будто никто не держал в руках оружие, но Петра была готова продолжать игру, если после этого они вернутся в дом.
– Но она не девственница, Mere,[7] – сказала Солетт. – Жаль.
– Я могу ее зашить.
– Она хорошо изображает монашку.
Петра крепче сжала пистолет.
– Возвращайтесь в дом. Мы уедем утром и никому не расскажем, что видели ваш низкопробный бордель.
Мадам Гулар расхохоталась.
– Я великолепно стреляю, – солгала Петра, – так что одна из вас определенно умрет.
– Убей одну из нас, и я отрежу тебе язык. В некоторых местах немая шлюха ценится достаточно хорошо.
Петра содрогнулась и направила на нее пистолет:
– Тогда я убью вас.
– В таком случае Солли сделает это. Правда, девочка?
Солетт захихикала:
– С удовольствием.
– Расступитесь, девочки, – приказала мамаша Гулар. – Так труднее стрелять.
Девицы повиновались, но явно нервничали. Руки у Петры дрожали. Она не сомневалась в том, что они выполнят свою угрозу.
– Робин! – закричала Петра. – Кто-нибудь! Помогите!
– Оружие на землю!
Мамаша Гулар резко обернулась, ее фонарь бешено раскачивался, высвечивая двух ее испуганных дочерей и Робина, похожего на привидение в белой рубашке, светлых бриджах и чулках, с пистолетом в правой руке и шпагой в левой.
Жиззи и Солетт уронили оружие, а мамаша Гулар жалобно заныла:
– Сэр, сэр, вы все неправильно поняли. Мы не собирались никому причинять вреда! Куры…
– Заткнись. Ты не ранена, сестра?
У Петры кружилась голова, но она с трудом выдавила:
– Нет.
Он посмотрел на женщин.
– Ты, – сказал он Жиззи, – сними юбку и разрежь на полоски.
– Что? – Голос Жиззи дрожал от страха.
– Разрежь юбку на полосы и свяжи двух других, начиная с мадам. Пошевеливайся!
Жиззи взвизгнула и стала теребить завязки юбки. Юбка упала, открыв грязную рубашку. Она на коленях подползла к ножу, чтобы разрезать ткань.
Робин Бончерч наблюдал за всеми тремя, готовый в любой момент пустить в ход и шпагу, и пистолет. Петра глазам своим не верила.
Она вспомнила о других опасностях и посмотрела на дом.
Дверь закрыта, никаких признаков жизни, лишь проблески света вокруг закрытых ставней.
– Поставь фонарь.
Мамаша Гулар повиновалась. Он приказал женщине вытянуть руки, чтобы Жиззи могла их связать. Жиззи тряслась, но повиновалась. Она явно больше боялась Робина, чем своей матери. Нет, не матери. Она и Солетт вообще не родственницы.
Петра поняла, что надо привести помощь. Остальные мужчины, наверное, одурманены зельем и вряд ли скоро проснутся. Петра не отрывала взгляда от женщин и дома.
Ее ноги нащупали что-то. Она посмотрела вниз. Пауик. Толкнула его ногой. Поставила ногу ему на грудь. Он закашлялся, но не проснулся.
– Ну как? – крикнул Робин.
– Они одурманены. – Она говорила по-английски, так что женщины не могли понять. – Почему это не подействовало на вас?
– Я съел совсем мало похлебки, – ответил он. – Полагаю, все дело в ней.
– Наверное. А я – всего ложку.
– Почему?
– Слишком много шалфея.
– Слишком много всего, но, к несчастью, остальные нашли ее съедобной. Сядь спиной к оси, – приказал он мамаше Гулар по-французски. Она подчинилась, и Робин приказал Жиззи привязать ее. Женщина выкрикнула проклятие.
Петра подошла к камердинеру и пнула его ногой. Никакой реакции. Жив ли он? Петра пощупала пульс. Он был медленный, ровный. Но проснется камердинер не скоро. Так же как и форейтор, который тоже был одурманен.
Робин заставил Жиззи связать Солетт, которая шипела, как разъяренная кошка. Петра вспомнила удовольствие, с которым эта молодая женщина с крысиными зубами и хозяйка борделя обсуждали превращение ее в шлюху. Они отвратительны и завтра будут переданы властям.
– Мария! Пойди свяжи Жиззи!
Жиззи не сопротивлялась, только умоляла не делать ей больно. Запястья у нее были полные. Эти «бедные крестьяне» очень хорошо питались.
Когда Жиззи с несчастным видом села рядом с двумя другими, мамаша Гулар поймала взгляд Петры и сказала:
– Язык и глаза, сестра. Тебя это ждет.
– Еще одно слово, и я убью вас! – Петра схватила пистолет. – Она найдет способ сбежать, – по-английски сказала Петра. – И старуха еще в доме. А ваших людей не скоро разбудишь.
24 
