96 
– Я на свой риск заказал кофе, ведь мало кто из итальянцев любит чай. Не так ли?
– Да, это так, – ответила она, ощутив восхитительный аромат. Как давно это было?
В Монтрё. Она отбросила эту мысль. Ее отец никогда не должен узнать о Монтрё, особенно о том, что случилось на «Кулике». Если у нее появилась хоть какая-то надежда, ей нужна ее добродетель.
– Сливки, сахар? – спросил он.
– И то и другое, пожалуйста. И побольше.
Он улыбнулся и вложил чашку и блюдце ей в руки. Она сделала глоток и вдохнула аромат, потом выпила еще, наслаждаясь вкусом. Но она знала, что он ждет ее рассказа.
– Я… я не знаю, с чего начать, милорд.
– Не торопись. – Он поставил перед ней маленькую тарелку, предлагая мясо между кусочками хлеба. – Это называется сандвичи в честь графа Сандвича, который придумал их, потому что не хотел оставлять игорный стол, чтобы поесть. Очень удобно в такие моменты, как сейчас. – Когда она взяла один, он улыбнулся: – Как это восхитительно ново, кормить своего собственного голодного ребенка.
– У вас нет других детей? – Петра покраснела и торопливо откусила кусочек. Он женился лишь в прошлом году, о бастардах она не говорила, потому что сама была незаконнорожденной.
– Никого.
Сандвич оказался вкусным, а она была голодна, но все-таки отложила его.
– Я должна вам сказать, что могу принести сюда опасность, милорд.
Он вскинул брови, но не выглядел встревоженным.
– Опасность от кого?
Она не хотела рассказывать ему о том, что совершила глупость, но не могла допустить, чтобы кто-то еще пострадал из-за нее.
– От человека по имени Варци, который работает на графа ди Пуриери. Лудовико – граф – хочет меня, и послал Варци притащить меня обратно.
Он щелкнул пальцами.
– Хорошо, что ты мне рассказала. Что он совершил на данный момент? Он причинил тебе зло?
Он говорил без гнева, но Петра чувствовала, будто ее вдруг окружила высокая стена и армия. Она едва не расплакалась от облегчения, но и от страха тоже. Это были холодные стены и безжалостная армия. Ее отец не должен узнать о Робине, потому что может повернуть свою армию против него, поскольку посчитает, что этот мужчина изнасиловал его дочь.
Неужели он ее отец?
Мать была права, говоря, что они похожи.
– Варци схватил меня в Булони, – начала она, тщательно подбирая каждое слово. – Я сбежала, но он ранил двух человек, которые пытались помочь мне. Я должна признаться, что ранила одного из людей Варци, когда убегала. Из-за этого могут быть проблемы.
– Здесь французское правосудие никак не может повлиять на тебя. Что же до этого Варци, теперь, когда я знаю, он больше никогда не потревожит тебя.
«Неужели все англичане считают себя неуязвимыми?»
– Вы недооцениваете его, милорд.
– Я знаю цену людям, особенно врагам. Ты думаешь, он последовал за тобой сюда?
– Я старалась отделаться от любых преследователей.
– Хорошо. Пусть он больше не тревожит тебя, моя дорогая.
В ней вспыхнула искра раздражения.
Словно прочитав ее мысли, он улыбнулся:
– Я – твой отец, и ты должна позволить мне защищать тебя.
Именно этого Петра и боялась.
Он встал.
– Я очень рад, что ты нашла меня, Петра, но я должен вернуться к гостям. Ты, вероятно, хочешь отдохнуть, принять ванну, переодеться?
Петра тоже встала.
– Простите. Но у меня нет другой одежды.
– Не важно. Одежду можно найти. Полагаю, у тебя такой же размер, как у моей жены.
Петра совсем забыла о его жене.
– Она не будет возражать?
– Одолжить тебе платье? Нет.
– Против моего существования.
– Возражать против романа, случившегося больше двадцати лет назад? Она слишком мудра для этого, и, честно говоря, ты принесла драгоценный дар. Но это тоже пусть подождет. – Он помедлил в нерешительности, что было совсем не похоже на него. – Я не буду давить на тебя, но мне было бы приятно, если бы ты когда-нибудь смогла называть меня отец или папа.
Она удивленно посмотрела на него:
– Вы хотите открыто признать меня?
– При таком поразительном сходстве, – весело ответил он, – я не вижу другого выхода.
Он пошел к двери, чтобы снова поговорить с лакеем, потом вернулся, чтобы отвести ее из комнаты вверх по лестнице и по лабиринту коридоров. Какую отдаленную комнату отвели незаконнорожденной дочери?
– Этот дом настоящий лабиринт, – сказал он. – Слишком много перестроек за столько столетий. Зови лакея, чтобы сопровождал тебя, если не хочешь заблудиться. В большинстве комнат есть звонки.
96 
