Особенно,... 
70 
— Конечно. Варианты давно отработаны.
— Вот и поехали, — встал из-за стола Петр.
…К высоченному зданию управления речного пароходства, стоявшему в трех шагах от набережной Шантары, они прибыли минут на пять раньше условленного времени. В неотступном сопровождении трех телохранителей Петр вошел в просторный вестибюль. В дальнем его углу сидел за короткой конторкой старичок в цивильном. У тех, кто шел неуверенно, он строго требовал пропуска, а тех, кто целеустремленно двигался к лестнице, пропускал безо всяких цепляний. Еще с улицы Петр рассмотрел, где расположена лестничная клетка и лифты, а потому избег старикашкиных расспросов, сквозанул мимо него деловой походкой.
Оказалось, лифт на седьмом не останавливается — только на четных. Телохранителям это определенно облегчало задачу. Петр хотел первым выйти из лифта, но не успел, охранник опередил, осмотрелся, по-волчьи поводя головой, только после этого кивнул. Где же тут тупичок? Ага, вот…
Петр сел в жесткое, расхлябанное кресло под унылой, почти засохшей в кадке пальмой, огляделся. Курилка, сразу ясно. Дверей поблизости нет, кабинеты (судя по табличкам, имеющие прямое отношение к пароходству) сгруппированы чуть правее, а в пределах прямой видимости — глухая стена. Место для покушения самое что ни на есть малопригодное, неоткуда прокрасться незамеченным, а путь отхода один-единственный…
Он вышел из тупичка-ниши — и тут же увидел, как с лестничной площадки вышла женщина с большим «дипломатом» в руке. Мгновенно ее опознал — никаких сомнений, та самая брюнетка лет тридцати, занимавшая достойное место в Пашкиной коллекции. Волосы падают на плечи, одета в деловом стиле, но со вкусом, золотые серьги и перстень небольшие, изящные.
Один из охранников непреклонно заступил дорогу, взял у нее «дипломат», встряхнул. Двое других встали с боков, готовые к действию.
— А он заперт, — спокойно сказала черноволосая. — Это его «дипломат», — она изящным движением руки указала в сторону Петра. — Что там, я решительно не представляю.
Охранник вопросительно обернулся. Ситуация была рисковая, но Петр решился кивнуть, подтверждая ее слова, хотя слыхом не слыхивал ни о каком «дипломате». Он просто чувствовал, что это не покушение. Решительно не похоже…
— Здравствуй, — сказала она ровно, подойдя к Петру. — Они так и будут тут торчать?
— Ребята… — Петр недвусмысленно, властно повел рукой.
Охранники после короткого колебания подчинились, отошли в самый конец коридора, к огромному, во всю стену, окну, за которым величаво текла сероватая, широченная Шантара.
— Бережешься? — спросила она с легкой иронией.
— Приходится, — серьезно сказал Петр. — Стреляют-то всерьез.
— Да, я телевизор смотрела… — Она присела в соседнее кресло, потянулась к его сигаретной пачке.
Торопливо поднеся ей огоньку, Петр спросил:
— Случилось что-нибудь?
Он уже примерно представлял, кто перед ним — никаких особых ребусов, очередная Пашкина любовница, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться…
— Смотря с какой стороны смотреть… — сказала женщина с той же, что и во время телефонного разговора, тоскливой усталостью. — Может, ничего и не случилось, а может, все…
Как бы там ни было, ни малейших истерических ноток в ее голосе не чувствовалось, а это уже кое-что…
— Полина… — произнес он в пространство, так, словно и не к ней обращался.
Следовало удостовериться — вдруг она все-таки никакая не Полина?
— Что? — тут же отреагировала она.
— Объясни, наконец, что стряслось, — сказал Петр. — У тебя был такой голос…
Она молча курила, потом аккуратно погасила окурок в старой керамической пепельнице, не глядя Петру в глаза, сказала:
— Так удачно получилось… Я тебя не видела целых три недели.
— И что?
— Я от тебя освободилась, — старательно уводя взгляд, тихо произнесла Полина. — По-моему, освободилась наконец… По крайней мере, набралась смелости разорвать все к чертовой матери…
Петр помалкивал — как и надлежало в его положении. Не зная подробностей их отношений, лучше помалкивать с умным видом…
— Что ты молчишь?
— А что прикажешь говорить? — пожал плечами Петр. — Если уж ты «набралась смелости», вряд ли удастся остановить…
— А ты хочешь меня остановить? Вернуть? — прищурилась она с вызовом. — Что-то не похоже. Правда, у тебя на физиономии скорее облегчение читается…
70 
