Последние отзывы

  99  

Смолин так и направился во двор, как был – босиком, голый по пояс, в мятых тренировочных штанах, что в его патриархальном районе было вещью обыденной: деревня, если разобраться…

Разумеется, примчалась Катька, начала с азартным писком прыгать то вокруг него, то на него. Успокаивая малолетку то грозным шипением, то ласковым увещеванием, Смолин добрался до калитки и не без труда в нее протиснулся, отпихивая Катьку босой ногой. Обошел машину, распахнул дверцу и плюхнулся на пассажирское сиденье.

– Интересные дела, босс, – сказал Шварц, не тратя времени на приветствия. – Я вчера в десять вечера поехал к нашему ботанику, как ты и велел, хотел вежливо пригласить на разговорчик…

– И что?

– А там – черт-те что, мамочка в слезах-истериках, папаня в расстройстве, все в ауте… – протянул Шварц без тени веселости. – Короче, мочканули вчера нашего Мишаню наповал. Пощекотал его кто-то перышком – один-единственный раз, но так, что хватило. Часа в четыре дня, в сквере у ДК Тяжмаша… Такие дела.

– Та-ак… – сказал Смолин, чувствуя неприятный холодок то ли под ложечкой, то ли под сердцем. – Детали ты кое-какие знаешь… Значит, говорил с родичами?

– А как же. Не сматываться же? Под однокурсника проканал, благо возраст позволяет, я, мол, за конспектами, фуйня-муйня… Даже чаю налили в промежутках меж рыданьями. В общем, один раз перышком. Часа в четыре дня, в сквере… И возле него, и по карманам, менты говорили, нашлось несколько чеков с дурью, с какой именно, не выяснял – то ли они не в курсе таких тонкостей, то ли не говорили им точно… Менты, сам понимаешь, вокруг наркоты главным образом и плясали: не употреблял ли, не барыжничал ли… Такая вот безрадостная картинка… Менты вроде обмолвились, что свидетелей нету…

– Дальше.

– А – все. Что там еще? Я и так все, что тебе рассказал, два часа из них выжимал по капельке… Сам понимаешь, как они сейчас… Причитают, что сынок, ангел и кровиночка, в жизни не опустился б ни до торговли наркотой, ни до потребления – но это ж ни о чем не говорит, а? Мог и толкать дурь безденежья вследствие. Дашка – девка недешевая, на нее тратиться надо было нешуточно…

– Мог, – сказал Смолин. – А мог и не толкать… Время и место меня смущает. Не то место, а?

– Это точно, – кивнул Шварц. – Через два дома от скверика – районная ментовка, в тех местах сроду не было ни наркоманских барыг, ни даже алкашей, спокойный такой скверик, там даже по темну безопасно, в отличие от многих и многих… Мог, конечно, и не толкать. Долго ли сыпануть в карман и около жмурика горсть чеков? Такие дела, босс. Если его припороли за собственные косяки, хрен с ним, растереть и забыть. А вот ежели по нашим делам, треба обмозговать… Хотя б теоретически.

– Хочешь честно? – спросил Смолин. – Мне бы чертовски хотелось, чтобы это никоим образом не было связано с нашими делами.

Потому что для наших дел это – ЧП нешуточное… Что-то я за последние четверть века не припомню в наших делах покойничков. Морды били, руки пару раз перешибали. Но вот покойник – это совершенно другой расклад. Мне, признаюсь, неуютно становится…

– Да мне тоже, – сказал Шварц. – Как-то не по понятиям. Случалось, что мочили коллекционеров – но чисто ради грабежа совсем другой расклад…

– Вот то-то, – медленно сказал Смолин. – Даже в самые шизанутые времена не было трупов… Портятся нравы, времена настают идиотские… Ладно, что тут скулить… Хорошо. Допускаем вариант, что убили парнишку из-за наших дел – под коими понятно, подразумевается все недавно случившееся… Зачем? Мотив, версии? И, я тебя умоляю, брось ты гопоту изображать, ты ж профессорский внук и доцентский сын, изъясняйся нормально…

– Мотивы? – пожал плечами Шварц. – Думал я тут про мотивы, пока ждал твоего пробужденья… И как я ни напрягал извилины, пока что маячит одно: парнишка полез к своей ненаглядной Дашеньке. То ли сказал ей что-то не то, то ли сказал не так. Понимаешь?

– Понимаю, кажется…

– Вот… От большого ума болтанул что-то, этой сучкой расцененное как сигнал тревоги, требующий принятия мер. Немедленных и крайних. Она умненькая, она кинулась к тому, кого мы не знаем, а уж тот… Парнишка для них стал чертовски опасным. Может, боялись, что он нечто расскажет… мог он что-то такое знать, а? Что-то, чему и значения не придавал… а мы не знали, что это, потому и спрашивать не стали… Хочешь дурацкую идею? Может, он вполне мог, разболтавшись, что-то им сорвать? Ну, а на что у них губья раскатаны, ты и без меня просекаешь… Вдовушка-божий-одуванчик, нет?

  99