47 
– Что это? – вместо приветствия, спросил он по-английски, указав глазами на стол.
– Питта[23], луби[24] с сельдью, стифадо[25]… – с невинным видом я начал перечислять блюда.
– С-сукин сын… – прошипел он рассерженным удавом, при этом мило улыбаясь моей подруге.
– Говорите свободно, она в английском ни бельмеса не смыслит.
– Ну? А как ты с нею общаешься?
– Вы отстали от жизни, мистер…
– Беклемишев, – поторопился подсказать Кончак. – Виктор Егорович.
– Очень приятно. Майкл Робинсон, менеджер. Мы с вами так давно не виделись… Так вот, по поводу моей дамы и вообще нравов современной молодежи…
– Ты до сих пор относишь себя к молодым?
– Она, – кивнул я в сторону глупо улыбающейся исландки, – совершенно в этом не сомневается. И, возвращаясь к нашим баранам, осмелюсь вас просветить, что в нынешние времена сексуальной свободы универсальным инструментом общения во взаимоотношениях индивидуумов противоположного пола и разных национальностей является не букет цветов, а комплект презервативов… извините, миссис. – Я изобразил смущение, глядя бараньими глазами на мымру в "химке".
– Сразил наповал, – буркнул шеф. – Между прочим, когда мы с тобой несколько часов назад говорили по телефону, ты мне обещал, что сегодня все пройдет без твоих обычных штучек.
Я покаянно опустил голову, мысленно расхохотавшись: Кончак до сих пор не может мне простить одной нашей конспиративной встречи в Афинах, которую я организовал в питейносексуальном заведении для "голубых".
– Мистер Беклемишев, вы так и не познакомили меня со своей женой…
Если бы шеф обладал способностью персонажа одного из романов Стивена Кинга метать взглядом огненные шары, то сейчас таверна уже горела бы синим пламенем. Но надо отдать ему должное – он нашел в себе силы промолчать, и лишь по его беззвучно шевелящимся губам я понял, что Кончак высказывает обо мне все, что думает, в совершенно непечатных выражениях и притом на "великом и могучем" русском языке.
– Ее зовут Светлана Игоревна… – разродился он наконец и потянулся за бутылкой узо.[26]
– Очень рад. – Я попытался показать мымре все свои зубы в неотразимой "голливудской" улыбке. – Майкл…
– Хватит дурака валять, – вернув мне улыбку, как теннисный мяч, сказала мымра на превосходном английском. – И давайте приступим к тому, ради чего мы здесь собрались. – Она решительно налила себе и моей подруге по бокалу сухого "Паломино" и обратилась к ней на неизвестном мне языке – неужели исландском? Ни фига себе…
– Между прочим, ее зовут Ингрид… молодой человек, – с нескрываемым осуждением промолвила она после того, как моя исландская дурочка едва не облобызала мымру на радостях, что встретила хоть одну родственную душу.
– Обалдеть… – пробормотал я на русском и тяпнул полбокала огненной узо.
И все-таки вечер удался, несмотря на трандеж Кончака, который в конце концов смирился и даже станцевал вместе с Ингрид что-то наподобие сиртаки. Мымра, сиречь Светлана Игоревна, как оказалось, выпила сухого только для разминки. Когда перевалило за полночь, она к тому времени, по моим скромным подсчетам, вылакала не меньше бутылки узо и при этом лишь немного порозовела.
Наш гудеж закончился где-то в три ночи. На прощанье мы для большего кайфа заказали еще и по сто граммов цивании,[27] и, когда вышли прогуляться по набережной, непривычная к таким бурным возлияниям Ингрид, что называется, поплыла. Поэтому, оставив мымру и мою ненаглядную отдыхать на скамейке, мы с Кончаком подошли к самой кромке прибоя, чтобы побеседовать наедине о своих профессиональных проблемах.
– Болван, – неожиданно вызверился он, когда убедился, что вокруг нет ни души.
– За что? – изрек я избитую фразу, чтобы не завести Кончака еще больше.
– Не прикидывайся казанской сиротой! Ты скоро таким макаром до трибунала допрыгаешься.
– Това…
– Заткнись! Мистер Робинсон, мать твою, здесь товарищей нет.
– И в чем я так провинился? – Я попытался разозлиться, но у меня не очень получилось. – В том, что нечаянно жив остался, когда майнал из Турции?
– Ходить по лезвию бритвы – это твоя профессия. Напоминаю, если ты забыл.
– Под вашим чутким руководством такое забыть трудно…
– Ладно, оставим этот бесконечный разговор. Горбатого только могила исправит. А что касается твоей вины, так еще раз напоминаю о канонах конспирации, на которую ты плюешь. Если, не дай бог, за тобой шел "хвост", то этим ужином ты "засветил" нас как корабельным прожектором. Во-первых, мы должны были познакомиться в таверне, а ты накрыл стол для "русского друга" господина Беклемишева с женой. Не странно ли? Во-вторых, эта исландская дурочка Ингрид. На кой ты ее приволок?
47 
