114 
– Очень сомневаюсь. Вряд ли.
«Великолепно, – подумала она. – Не больничка, а полигон для идеального убийства. Никаких концов не сыщешь.»
– Беклемишевой назначали строфантин?
– Да. Ежедневно. Дарья Андреевна, нужно как-то постараться объяснить все отцу…
– Успокойтесь, – хмыкнула она. – Начальство велело здесь поставить наряд омоновцев, скоро подъедут. Мы ведь не звери, понимаем ваши… проблемы. Точнее, щекотливость вашего положения, – добавила она без намека на сочувствие. – Не попрет Беклемишев на автоматчиков, не настолько он глуп… И еще один вопрос, быть может, неделикатный… Как по-вашему, она и в самом деле была больна или симулировала?
– Симулировала? Я о таком аспекте как-то не думал. Никто не требовал от меня подобных умозаключений…
– А работы у вас выше крыши, – закончила за него Даша. – Теперь поставим вопрос иначе – предположим, она с самого начала была здоровее нас с вами. Но старательно симулировала. Это трудно?
– Если не ставят задачу определить симуляцию – не особенно. Отец особо подчеркивал, чтобы ее не трогали, не беспокоили…
– А лечение как-то влияет?
– Простите?
– Очень трудно было бы продолжать симулировать, получая ваши уколы во всем объеме? Подумайте хорошенько.
Думал он минуты три. Пожал плечами:
– Может, и не особенно трудно. Лекарства затормаживают, расслабляют, и не более того, если по большому счету… Если заранее была разработана некая картина, легенда, ей даже в таком состоянии можно было старательно следовать…
«Предположим, симулировала, – подумала Даша. – Но почему гнала именно эту симуляцию? Насчет танков и брюмера? Вот только слова «инсургенты» не употребляла, в отличие от красотки на даче. Сверхзадача-то в чем? Логичнее было бы изображать безвинную жертву, прикидываться какой-нибудь Жозефиной, супругою Бонапарта, Клавой Шифер или там Хакамадой… Почему симуляция совпадает с услышанным на даче? А если все-таки не симуляция?»
Брюмер, брюмер…
– Хорошо, – сказала она. – Вам всем все-таки придется поехать в управление и дать показания по всей форме, под протокол.
Не похоже, чтобы это его удручило – наоборот, рад был, похоже, оказаться подальше от Беклемишева-пера…
– Теперь давайте составим списочек – кто дежурил вчера, кто вчера ушел, а кто остался, если остался, кто пришел сегодня…
– Знаете, Фаина куда-то провалилась. Она заступила вчера в три часа дня, на сутки, ей полагается до сих пор здесь быть…
– Что же вы раньше-то молчали? – в сердцах сказала Даша. – Я ведь ее нигде не видела… Адрес у вас где-нибудь записан? И прочие данные?
– Конечно, в кадрах. Или можно поспрашивать, кто-то должен помнить, по-моему, с Николаевной они приятельствовали…
Даша отправила машину по названному-таки дебелой Николаевной адресу. Вышла на крыльцо, жадно закурила. Поодаль уже стоял уазик с омоновцами, из всех четырех окон с полуприспущенными стеклами выбивался дымок. Беклемишев пока что на горизонте не появился.
На Фаину она не возлагала ни малейших надежд: либо не окажется дома, растворится в воздухе – в последнее время не один человек ухитрился раствориться в воздухе, – либо станет все отрицать. И уличить, ее нет ни малейшей возможности – эскулап подробно обрисовал картину идеального убийства, о котором классики детективного жанра и не подозревали, напрочь его отрицая. В Шантарске бы им пожить вместо благополучной Англии или уютного Чикаго, по сравнению с нашими городишками являющего рай земной…
От бессилия сводило скулы.
Глава восемнадцатая
Брачные танцы волков
Солнце вот-вот должно было нырнуть за верхушки стылых елей, так что поперек дороги уже протянулись черные тени. Даша перешла на ту сторону, строго придерживаясь одной из теней, словно пешеходного перехода, – сама не знала, почему. Не останавливаясь, миновала Гукасова, говорившего с пожилым водителем светло-серого новенького «москвича». Гукасов был невозмутим, у седого руки тряслись не на шутку. Видимо, это он и звонил. А значит, ничего интересного не расскажет – ехал на дачу, увидел…
Почему-то вспомнился Кухарук. Ах да, конечно. Нехитрая логическая цепочка: Кухарук – партизаны – засада…
Должно быть, примерно так и выглядела немецкая автоколонна, угодившая под огонь партизанской засады. Длинная синяя «вольво» стояла наискосок, задними колесами удержавшись на дороге, а смятым в гармошку передком уткнувшись в могучий ствол ели – кора прямо-таки срублена ударом, белеет глубокая рана, капот усыпан щепой. Ни одного целого стекла не осталось, расхлестаны в крошево, торчат треугольные осколки, в проеме виднеется черноволосый затылок.
114 
