Последние отзывы

  89  

И, главное, практически все русские летописи известны только по «спискам» пятнадцатого-шестнадцатого столетия, то есть были написаны не непосредственными очевидцами и участниками событий, а жившими лет через двести-триста книжниками, перед которыми стояла уже совершенно другая задача: создать собирательный образ «злых татаровей», людоедов и супостатов, злейших врагов Святой Руси. Поскольку в те времена политическая ситуация коренным образом изменилась: избавившись от вассальных обязательств перед татарами, воюя со всеми без исключения ханствами, созданными после распада Золотой Орды, русские великие князья нуждались в идейном обосновании своей политики и в идеологической обработке масс в нужном направлении. Насущная политика требовала показывать татар исключительно злобными демонами, не имевшими другой задачи, кроме как опустошить начисто русскую землю, да так, чтобы она и не возродилась более. Давным-давно умершие Батыевы татары стали демонами во плоти…

А вот в последние годы начали всплывать интереснейшие факты. Выяснилось, например, что летописный рассказ о взятии и разорении Батыем Суздаля составлен из фрагментов, заимствованных летописцами из рассказов о событиях, предшествовавших татарскому нашествию — например, из описания разграбления Киева половцами в 1203 году (половцы, замечу в скобках, не сами по себе окаянствовали, а были приглашены претендовавшим на Киев князем Рюриком Ростиславичем). Вообще получается, что о татарском «разорении» повествуется общими фразами, без претендующих на достоверность деталей…

Если мы возьмемся подробно изучать ситуацию вокруг Киева, то обнаружим, что события эти чертовски сложны и по закрученности сюжета не уступают толстенному приключенческому роману.

С 1235 по 1240 год Киев семь раз перехватывали друг у друга русские князья — как легко догадаться, всякий раз с боем, с пожарами, разрушениями и грабежом (иного в Средневековье и ожидать не следовало). Так что татары в конце концов штурмовали уже в значительной степени разрушенный и обезлюдевший город, жители которого, надо полагать, осатанели от подобной неустойчивости жизни и вряд ли горели желанием стоять до последнего. Восемь нашествий за пять лет — это, знаете ли, многовато…

События, непосредственно примыкающие к появлению Батыя, выглядят следующим образом.

Жил-поживал на свете крайне амбициозный и непоседливый князь Михаил Черниговский. Княжил-то он в Чернигове, но, вульгарно выражаясь, стремился прихватить все, что плохо лежит. В 1238 году он ненадолго захватил Галич — но из очередного похода вернулся тамошний законный князь Даниил Галицкий и вышиб непрошеного гостя к чертовой матери обратно в Чернигов.

В следующем году объявилась Батыева рать, к тому времени вот уже два года нападавшая то на одно, то на другое княжество (на что соседи не обращали особого внимания, продолжая собачиться меж собой). Прослышав, что татары взяли Владимир, великий князь Киевский Ярослав Всеволодович решил не геройствовать и, прихватив немалую дань, отправился в Булгар, где довольно быстро договорился с татарами, что те признают его титул, а он согласен платить дань и сопротивляться не намерен.

Вот только он и понятия не имел, что в Киеве уже сидит тот самый Михаил — прослышав об отъезде Ярослава, он нагрянул с дружиной, захватил «мать городов русских» и великим князем непринужденно провозгласил себя. Увлеченный этой процедурой, он совершенно не обращал внимания на то, что творится в покинутом Чернигове — на который тем временем напали татары, разбили оставшегося «на хозяйстве» Михайлова двоюродного брата Мстислава и пограбили как следует.

Затем Менгу-хан, сын Угедэя и племянник Батыя, вышел к Киеву. Подивившись красоте города (надо полагать, не дотла все же его выжгли князья-претенденты), он стал выяснять, где Ярослав.

История не сохранила подробностей состоявшегося разговора, но наверняка это выглядело примерно так:

— Ярослав! Эгей, Ярослав! — кричал хан Менгу, разъезжая у городских ворот.

Тут на стене объявилась совершенно неизвестная ему фигура осанистого вида.

— А Ярослав где? — изумился Менгу.

— Я за него! — бодро ответствовал Михаил.

Так ли это происходило, в точности неизвестно. Фактом является то, что Менгу отправил в город послов, предложивших сдаться добровольно. Как полагалось по европейской рыцарской традиции, князь Михаил велел послов перебить. У Менгу было мало войска, чтобы идти на штурм, и хан уехал восвояси, заявив, что они еще непременно увидятся. Едва татары отступили достаточно далеко, Михаил велел оседлать коней и что есть мочи припустил в Венгрию вместе с сыном Ростиславом — без сомнения, уже кое-что слышал об обычаях татар и боялся, что за послов придется ответить.

  89