132 
– А у меня родителя недавно током стукнуло, когда выключатель чинить полез.
– Он у тебя гуманитарий, а я у тебя технарь…
– Бандит ты у меня.
– Сама такова. Марксистка.
– Не обзывайся.
– Я и не думаю, – сказал он серьезно. – Бородатый писал, что все состояния нажиты бесчестным путем. А поскольку мы с тобой эту теорию блестяще оправдываем, претворяя в жизнь, оба мы и есть марксисты. Неосознанные.
– Ни фига себе. Попала в марксистки на двадцать втором году жизни…
– А ты думала, – фыркнул Родион. – С кем поведешься… Я, если творчески прикинуть, смотрюсь кем-то вроде сюрреалистического барбудос, Че Гевара навыворот…
– Кто-кто? В жизни не слышала такого имечка.
– М-да, – сказал он. – Действительно, разрыв поколений. А я еще застал… «Прошел неясный разговор, как по стеклу радара, что где-то там погиб майор Эрнесто Че Гевара…»
– Нет, слушай, что это за Чегевара? Индиец, судя по фамилии? Раджешвар, Лакшми, Чегевара… Ну что ты ржешь? Между прочим, мы в старших классах историю вообще не сдавали. Потому что никто не знал, как ее преподавать, и какое прошлое у нас должно быть согласно текущему политическому моменту… Серьезно. Так и стоял прочерк…
За болтовней они ни на миг не забывали о деле – старательно наблюдали за двумя окошками слева от темной полосы. Та квартира и была целью, а соседний подъезд Родион обесточил исключительно для отвода глаз, подбираясь к жертве издали, как охотничек к зайцу…
Там, на шестом этаже, за все время наблюдения ничего не изменилось – кухонное окно осталось темным, соседнее, выходившее на балкон, светилось. Занавески плотно задернуты…
Ага! Плотная штора чуть дрогнула. Ну понятно, засевший в норе перевозчик денежек забеспокоился – на балконе, примыкавшем к его квартире, появился индивидуум, ругавшийся на чем свет стоит. Легко догадаться, что его бесило: соседний ряд окон безмятежно сиял электричеством, тут любой осерчает…
– А лифт ходит? – спросила Соня.
– Лифт ходит, – кивнул он. – У него другой кабель… Штора вернулась в прежнее положение, но тут же вновь колыхнулась, на миг показался краешек потолка с дешевой люстрой – дичь открывала форточку, решив послушать, что деется вокруг…
– Так и неизвестно было, когда он должен из квартиры смотаться? – спросил Родион.
– Понятия не имею, – чуть возбужденно сказала Соня. – Может, он смотается с грузом, а может, кто-то приедет за сумкой… Что смогла, выяснила, уж не посетуй. Нельзя же было лезть на рожон…
– А цепочка?
– Вот цепочки, Людка точно говорила, нет. Но все же четыре дня прошло… Мы ж все это обговорили уже. Нервничаешь?
– Есть немного, – признался Родион. – А ты – нет?
– Есть немного…
– Ладно, я пошел.
Он вошел в подъезд и в том же темпе расправился с телефонными проводами. В той квартире был телефон – кто его знает, вдруг примется названивать друзьям, требуя подмоги…
Практически без вариаций повторилась та же сцена – в квартирах хватались за подручные источники света, у кого что нашлось, на лестницах появились вооруженные фонариками «доброхоты из публики». На сей рез пришлось выжидать гораздо дольше – нужно, чтобы все они, осознав бесплодность усилий, убрались по квартирам, свидетели совершенно ни к чему…
В квартире дичи почти сразу же зажегся сильный фонарик: судя по свету, фонарь поставили на пол рефлектором вверх. И вновь колыхнулась штора, а потом отчаянно заскрипела балконная дверь, треск был оглушительный, несомненно, курьер, чтобы не возиться, попросту рванул что есть мочи заклеенную на зиму дверь. Показался у перил – неясная фигура, вертевшая головой. В квартире за его спиной никаких теней не замечалось – значит, все-таки один, будь еще кто-то, обязательно проявился бы. Дверь дернул так, что могли и стекла посыпаться, – нервничает, конечно…
– Ну, пошли? – как можно небрежнее спросил Родион.
Загнал патрон в ствол «ТТ», сунул пистолет за ремень, а в карман куртки, рефлектором наружу – хитрый фонарик. Раньше он о таких придумках только слышал – и оказалось, купить можно без особых трудов, если знать, куда пойти…
Соня сбросила куртку, оставшись в легонькой блузке и короткой юбчонке, свернула халатик в тонкий рулон. Заранее поежилась – днем было тепло, а вечера пока что стояли холодные, зябкие.
Они поднялись на лифте на седьмой этаж, отправили лифт вниз, а сами, бесшумно ступая, спустились на шестой, подсвечивая себе редкими вспышками фонарика-брелока. Там Соня быстренько надела халатик, зажгла протянутую Родионом свечку. Площадка озарилась тусклым мерцающим сиянием.
132 
