Последние отзывы

  49  

– Кто вы? – басом спросил Фат на смешанном скифо-сармато-эллинском наречии, распространенном в степях.

– Я бедный странствующий кифаред, – с достоинством ответил ему Эрот, кланяясь. – А он, – показал на Аполлония, – купец, хозяин этого каравана.

Аполлоний тоже хотел поклониться, но ноги неожиданно подкосились от страха, и он упал. Разбойники заржали.

– Не убивай его! – поспешил заговорить рапсод, заметив, что Фат потянул меч из ножен. – Он даст богатый выкуп.

– А ты? Сколько заплатишь мне ты? – спросил главарь разбойников с насмешкой.

– Могу предложить только своей череп. Из него тебе сделают чашу для вина.

– Кхр-р… – хмуро засмеялся Фат. – Шутник… Ладно, я согласен, – он вынул меч.

– Погоди. Не торопись, – рапсод глубоко вдохнул жаркий полуденный воздух и крепче прижал к себе кифару. – Успеется. Позволь мне перед смертью потешить вас и себя… – Эрот ласково тронул струны, и они зажурчали, как родник ранней весной.

– Играй, – милостиво разрешил главарь разбойников; бесстрашие пленника вызвало в его зачерствевшей душе чувство, отдаленно похожее на уважение.

Рапсод оглядел разбойников и, вдруг, озорно улыбнувшись, подмигнул и ударил по струнам. Запел он веселые и скабрезные припевки пиратов-ахайев, но на эллинском языке – успел заметить, что среди разбойников немало беглых рабов, уроженцев северо-восточного побережья Понта Евксинского.

Разбойники, довольные богатой добычей, развеселились – хлопали в такт ладонями, пританцовывали. Только Фат слушал с неподвижным и мрачным лицом, и пришедший в себя Аполлоний поглядывал на него с трепетом – что замыслил этот кровожадный убийца?

– Ну вот и все… – рапсод бережно положил кифару на повозку. – Спасибо, что позволил исполнить мое последнее желание, – поблагодарил он Фата.

– Играй! Еще играй! – закричали разбойники.

– Довольно! – прикрикнул на них Фат. – Нужно уходить. Скифские дозоры не дремлют. Им, – указал на пленников, – дать коней. Заберем с собой. Поторапливайтесь!

Разбойники принялись вьючить на лошадей тюки с персидскими тканями, понтийскими коврами, ларцы с украшениями, небольшие корзины с тщательно переложенными соломой амфорисками[179] и арибаллами[180] с благовониями и ароматическими маслами.

Приободрившийся было Аполлоний, мысленно вознесший молитву богам олимпийским за чудесное избавление от неминуемой гибели, снова впал в состояние, близкое к тихому помешательству при виде грабежа своих товаров. Обвисшие щеки купца тряслись, из глаз текли слезы, а на бледном до синевы лице блуждала безумная улыбка.

– Успокойся, Аполлоний… – поддерживал его под локоть рапсод. – Будь мужчиной. Из двух зол милостивая судьба ниспослала тебе меньшее. Возблагодари ее, жди и надейся. Ты меня слышишь?

– Мы-ы-ы… – промычал несчастный купец и в отчаянии вырвал из головы добрый клок и так уже поредевших волос. – Я разорен… Скажи им… пусть лучше убьют меня…

– Это им недолго… – пробормотал рапсод.

Он поднял голову, окинул взглядом степь. И едва не вскрикнул от неожиданности: с южной стороны на караван грозовой тучей надвигалась конница. Всадники, низко пригнувшись к гривам низкорослых коней, скакали в полном молчании; густая трава глушила топот копыт, и лошади казались лодками без ветрил, гонимыми к берегу первым шквалом по застывшему перед бурей ковыльному морю.

Взволнованный Эрот украдкой посмотрел на беспечных разбойников, опьяненных видом богатой добычи – обычно весьма осторожные, на этот раз они даже не выставили дозорных. «О, Афина Промахос[181], закрой разбойникам глаза туманом, устраши их своей эгидой[182]…» – неожиданно для себя взмолился он в предчувствии близкого избавления из плена и позорного для свободного гражданина рабства. Эрот не сомневался, что его продадут какому-нибудь царьку номадов[183] – красивые девушки, ремесленники, педагоги и музыканты были на невольничьих эмпориях в цене.

Но пегобородый великан Фат не дремал. Только он не принимал участия в грабеже, а стоял чуть поодаль, угрюмо глядя на свое разношерстное воинство, изредка пренебрежительно ухмыляясь. Его тяжелый взгляд остановился на одном из псов, который, насторожив уши, злобно оскалился и тихо зарычал. Фат поднял голову, увидел конный отряд и закричал:

– Скифы! – с неожиданной для его громоздкого тела тигриной грацией он вскочил на коня. – Уходим!

  49